Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

Но еще раньше этого уже произошла горячая схватка с черкесами. Следуя за стеной пламени и оглашая воздух радостным гиком, они считали отряд своей добычей. По счастью, в авангарде был Якубович, быстро сообразивший возможность обратить во вред неприятелю самую выгоду его положения. Триста спешенных казаков и цепь Наваги некого полка бросились за ним через огонь остановить неприятеля. И вот неожиданно выскочившие из пламени казаки и солдаты дружным залпом в упор страшно опустошили ряды неприятеля и бросились на него в кинжалы, в шашки, в штыки и приклады. Бой, посреди удушающего смрада горевшей травы, длился лишь несколько минут, и горцы бежали в совершенном смятении. Не лишнее сказать, что первым проскочил через пламя подпоручик Навагинского полка Ваницкий.

Таким образом, отряд на этот раз счастливо избежал грозившей ему опасности. По счастью, закубанцев было не много, и только потому придуманная ими хитрость окончилась ничем. Если бы они, пустив линию огня спереди, могли окружить отряд с тылу и флангов, стараясь задержать его на месте, трудно было бы с ними справиться: ему приходилось бы или сгореть среди взрывов зарядных ящиков своей артиллерии, или же погибнуть в беспорядочной битве, так как о сохранении строя в подобном случае нечего было бы и думать.

Урок, данный горцам Якубовичем, заставил последнего оставить преследование. Только вечером, когда отряд остановился на Лабе, горцы еще раз попытались появиться на противоположном берегу, чтобы тревожить выстрелами лагерь. Но в лесу уже стоял опять вечно грозный для них Якубович, и они должны были оставить свое намерение. Двенадцатого октября отряд, нище уже больше не тревожимый горцами, прибыл в Усть-Лабинскую крепость.

Экспедиция эта стоила беглым кабардинцам дорого, между прочим, в том отношении, что они потеряли тяжело раненным в ногу одного из известнейших своих наездников, молодого князя Измаила Касаева.

На Кубанской линии на время опять водворилось относительное спокойствие.

Показав закубанским племенам, что наступило время, когда ни одно из их нападений не будет оставаться безнаказанным, Вельяминов принялся за устройство пограничной линии. Он нашел самую систему охраны правильной. Два донские полка растянуты были кордоном по берегу Кубани от границ Черномории до Баталпашинска. Сзади этой линии постов два линейные полка, Кубанский и Кавказский, образовывали конные подвижные резервы, долженствовавшие охранять внутренние селения. Сверх того, в местах наиболее опасных каждую ночь закладывались секреты.

Но оплошное исполнение сторожевых обязанностей здесь было, к сожалению, явлением не редким; особенно страдали этим дистанции, занятые донскими казаками, где замечалось и наибольшее число прорывов. Вельяминов объявил, что такие обстоятельства, как глухая осень, темные ночи, бурная, ненастная погода и т.п., на которые обыкновенно ссылались тогда для оправдания оплошности, не могут избавлять кордонных начальников от ответственности, что именно в ненастную пору и не должны случаться прорывы, так как тогда труднее нападать, нежели защищаться. Он сам не поленился объехать посты и кордоны и личным опытом убедился в необходимости перебросить секреты и на ту сторону реки.

Секреты эти приносили большую пользу, которая отразилась в многочисленных рассказах, сохранившихся и поныне в устах очевидцев. Вот один из них.

Однажды десять отличных молодцов линейцев с двумя офицерами отправились в секрет, к известной казакам горе, у которой сходятся несколько дорог, служивших горцам обычными путями в русские границы. Казаки залегли под обрывистыми скалами, в камышах, совершенно скрывавших их. Рано утром из ущелья показался всадник на красивом белом коне, за ним другой, третий,– и казаки насчитали их до двадцати шести. Всадник на белом коне ехал впереди всех, прочие толпились в нескольких шагах от него, и партия направлялась прямо на казаков. В саженях двухстах от секрета белый конь вдруг остановился, как бы испуганный, и бросился назад. Всадник ударил его нагайкой, и рьяный конь сделал скачок, пронесся на большое пространство и, остановленный твердой рукой всадника, уставил уши, раздул ноздри, фыркнул – и опять со всех ног бросился назад. С удивлением и любопытством смотрели казаки на легкие, воздушные движения коня и на красивую фигуру всадника. Одежда, панцирь, шишак, богатая шашка, кинжал и лук с колчаном, все облитое серебряным вызолоченным набором под чернью, обрисовывало, при восходящих ярких лучах солнца, высокий стройный стан, мужественные и вместе с тем необыкновенно красивые черты лица всадника, имевшего вид красавца рыцаря средних веков.

Казаки знали, что этот красивый всадник был из числа самых ожесточенных врагов России, закубанский владелец; окружен он был отважнейшими своими узденями.

Удержав и повернув опять белого коня своего, бросившегося от испуга назад, всадник пригнулся к седлу и чрез несколько мгновений осадил коня уже шагах в тридцати от секрета. Уздени были также на лихих конях и от него не отстали. Но верный белый конь с тончайшим инстинктом зверя опять почуял засаду. Он снова фыркнул, поднял гриву и весь дрожал, как бы предупреждая всадника о грозившей ему опасности. Но вот раздался условный для секрета сигнал – легкий, едва слышный свист,– и грянул залп. Несколько пуль поразили закубанского владельца и бывшего вблизи узденя, оба они свалились с лошадей, еще один уздень схватился руками за грудь и упал на луку своего седла, прочие бросились к убитым, с необыкновенным проворством подхватили их и во весь опор понеслись назад в горы.

С сожалением смотрели казаки на оставшегося без всадника, также раненого белого коня. Неся окровавленную ногу, истекая кровью, он долго не отставал от своих, но силы постепенно оставляли его, и он пал у подошвы горы, за которой скрылись черкесы.

Секрету оставаться на своем месте было уже бесполезно, да и опасно. Следовало ожидать, что сильная партия закубанцев будет отправлена для осмотра местности,– и казаки поспешили воротиться в лагерь.

Подобным образом секреты не раз отпугивали закубанцев от линии, но частные прорывы, конечно, все-таки по-прежнему случались, нередко принимая в воображении населения размеры гораздо больше действительных. Так, второго ноября 1823 года по линии распространился слух, что будто бы закубанцы опять напали около Ставрополя на деревни Каменнобродку и Сингелеевку, разорили несколько домов и взяли в плен около ста пятидесяти душ, а на возвратном пути сожгли Прочно-Окопские хутора и намерены разорить самую станицу. Нарочный, прискакавший с этим извещением от князя Бековича, говорил даже, что если бы не удержали хищников небольшие команды солдат с пушками, они истребили бы селения дочиста. Слух этот, как и следовало ожидать, оказался неверным, и дело разъяснилось следующим образом. Второго ноября человек тридцать кабардинцев, пробравшись на Куму, к Маджарам, где вовсе не было войска, напали около села Владимировки на табун, принадлежавший помещику, угнали шестьдесят лошадей и взяли в плен пастуха. За ними погнались вооруженные помещичьи крестьяне, напали ночью на сонных грабителей, троих убили, и пастуха из плена выручили, но лошади были все-таки угнаны черкесами, пригрозившими явиться еще раз и добраться до самого помещика.