Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

Но едва депутаты оставили лагерь, как войскам приказано было готовиться к походу. Вечером того же двадцать шестого июня, через час после вечерней зари, отправленной с обычной церемонией, батальон Навагинского полка в тысячу четыреста штыков и сборная сотня терских казаков, при девятнадцати орудиях, уже выступили по направлению к Баталпашинску. Палатки, между тем, оставлены в том виде, как были, и роте Навагинского полка поручено поддерживать огни, чтобы из аула султана Саламат-Гирея, находившегося как раз напротив, на левом берегу, не могли заметить отсутствия войска. По дороге, в Беломечетске, к отряду присоединилась сотня Кавказского полка с конным орудием, под начальством сотника Гречишкина; у поста Жмурина ожидали еще триста казаков Кубанского полка, под командой майора Степановского, с четырьмя конными орудиями; и наконец у самого Баталпашинска отряд увеличился еще сотней кавказских казаков, прибывшей с Усть-Тахтамыша, также с конным орудием. Таким образом, вечером двадцать седьмого июня на переправе через Кубань в Баталпашинске стоял уже сильный отряд из батальона пехоты, шести сотен казаков и двадцати пяти орудий.

Вельяминов вел дело так, чтобы захватить в аулах семейства и скот, а для этого нужны были быстрота и внезапность. Кубань была в разливе, и брода пришлось искать долго. Наконец он был найден, но настолько глубокий, что пехоту нужно было перевозить на казачьих лошадях. На это потребовалось чрезвычайно много времени, и переправа безостановочно продолжалась двадцать часов. Тем не менее к пяти часам пополудни двадцать восьмого июня русские войска стояли уже за Кубанью.

В этот пень, около десяти часов утра, казаки, первые перебравшиеся за Кубань, уже заложили свои секреты. На один из них скоро наехал закубанский князь Науруз Ураков с двумя узденями. Их захватили в плен. На допросе они показали, что в аулах ничего не знают еще о движении русских войск, но что приехал князь Эдыг Мансуров и уговаривает ногайцев отодвинуться для безопасности от границы. Пленных отправили к Вельяминову.

Между тем на тот же самый пикет наехала еще арба, сопровождаемая тремя конными ногайцами. Арба была захвачена, один из ногайцев убит, но два другие успели ускакать и подняли в аулах тревогу.

В арбе был взят менгли-гиреевский уздень с несколькими мужчинами и женщинами, ездившими за Кубань по собственным делам. Они подтвердили, что в момент их выезда ногайцы и не подозревали близости русских.

К одиннадцати часам ночи стянулся наконец весь отряд. Казаки немедленно двинулись вперед. Первые попутные аулы оказались пустыми – двое бежавших ногайцев успели предупредить их, и казаки нашли здесь только пикет человек из пятидесяти, который, дав залп, обратился в бегство. Но жители еще не могли, конечно, уйти далеко. Казаки пустились в погоню во все повода и скоро, действительно, настигли множество арб и скота. Ногайцы, потерявшие голову, даже не защищались и отдались в плен. Это были аулы князей Науруза Уракова и Мусы Таганова; первый из этих князей был захвачен в плен еще утром, Таганов успел ускользнуть.

Ниже этих аулов по Малому Зеленчуку никаких поселений не было, выше лежали абазинские аулы. Но так как они находились в далеком расстоянии, у самых верховьев реки, то Вельяминов оставил их в покое и повернул к Большому Зеленчуку, где, по известию, полученному капитаном Якубовичем от своего кунака, которому он когда-то рыцарски возвратил жену, стояли черкесы, грабившие Круглолесское селение.

Шесть сотен линейных казаков, под командой майора Степановского, с пятью орудиями, первые переправились через Малый Зеленчук и понеслись на рысях вперед. Сам Вельяминов остался наблюдать за переправой пехоты. Брод здесь оказался еще неудобнее и глубже, чем на Кубани, и двое рядовых Навагинского полка при переправе утонули. Между тем роты, по мере того как они переправлялись, быстро двигались по следам казаков. Первый эшелон пошел с капитаном Ильинским, второй вел сам Вельяминов, третьим командовал подполковник Урнижевский. Все тяжести, обозы и арбы с пленными оставлены были на правом берегу Малого Зеленчука в наскоро укрепленном вагенбурге.

Но как ни быстро двигались войска, черкесы, предупрежденные ногайцами, успели удалиться в горы. Между тем, доскакав до Большого Зеленчука и не найдя переправы, линейцы пустились через реку вплавь и с налета захватили пять ногайских аулов со всем их скотом и имуществом. В числе пленных захвачен был цвет ногайской аристократии; здесь были взяты: князь Алакай Мансуров со всем своим семейством, состоявшим из восьми человек, малолетний князь Магомет Нургадынов со своей матерью, князь Измаил Киримгиреев, родной брат известного в горах Бай-Мурзы, лично находившегося при разграблении Круглолесской, наконец жена самого Бай-Мурзы и княгиня (Карачачь?) с двумя дочерьми.

Когда подошла пехота, казаки уже переправляли добычу на свою сторону. Преследуя кочевья по разным направлениям, они раздробились так, что под рукою у Степановского не осталось и двух полных сотен. Нападать на дальнейшие аулы было бы неблагоразумно, тем более что переправить пехоту чрез Большой Зеленчук не было никакой возможности, и казаком пришлось бы одним, на своих плечах, вынесть всю тяжесть боя, что оказалось бы нелегко, если бы из окрестных аулов подоспела помощь. Вельяминов приказал казакам начать отступление.

К вечеру почти вся баранта уже была переправлена, и лишь несколько сотен баранов на самой переправе были отхвачены внезапно появившейся сильной партией горцев. Вельяминов справедливо почел это последнее обстоятельство слишком маловажным, чтобы для него рисковать какими-либо потерями, не говоря уже о новой переправе казаков за реку, Но его не могло не беспокоить отсутствие капитана Якубовича, оставшегося с небольшим числом своих удальцов на том берегу, тем более что оттуда еще доносились глухие раскаты жаркой перестрелки. Там в действительности шло горячее дело, и сам Якубович был тяжко ранен. Он стоял за деревом, корда на него напали два горца; одного он положил на месте ударом шашки, но другой выстрелил в него почти в упор из ружья – и Якубович упал; пуля раздробила ему череп над правым глазом. К счастью, с Якубовичем были все люди, что называется, отпетые, бывавшие не раз во всяких переделках, которые умели найти выход из всякого положения. Отразив нападение горцев и не давая им опомниться, они кинулись в реку вплавь и благополучно, на глазах их, добрались до лагеря, перевезя с собой и любимого начальника.

В отряде немедленно разнеслась и всех встревожила преувеличенная весть, что Якубович убит. Она имела некоторое основание: Якубович хотя и пришел скоро в себя, но доктора, осмотревшие рану, признавали ее безусловно смертельной. Железная натура этого человека показала, что доктора ошибались,– через сутки Якубович, бледный, с завязанной головой, уже ехал на коне перед своей удалой ватагой. Черная повязка на лбу с тех пор сопровождала его повсюду – и в рудники, и в холодные снежные равнины Енисейска: рана не заживала до самой его смерти.

По случаю ненастной погоды два дня простояли войска на правом берегу Большого Зеленчука. А тем временем по горам распространилась тревога, и на помощь к ногайцам скакали со всех сторон беглые кабардинцы, башильбаевцы, бесленеевцы и абазины. Даже от абазехов успел приехать старшина Измаил Атуков с несколькими десятками всадников. Таким образом составилось сборище приблизительно в полторы тысячи человек, и Вельяминову было ясно, что горцы нападут на отряд при его отступлении.