Чары кинжала - Катарина Керр

Приемная Ловиан была полна возмущенных лордов, проклинающих Райса. Сама Ловиан почти лежала на стуле. Даниан и Джилл, стояли сзади, поддерживая ее. Ловиан посмотрела на Невина безнадежным, умоляющим взглядом. Джилл подбежала к отцу и уткнулась лицом ему в грудь.

— Если Райс повесит Родри, — заметил Слигин, — он получит такой мятеж, что Делондериель будет красна от крови. Я слышал, что он сказал парню.

— Это верно, — сказал Прайдир. — Лучше взять лошадей и уехать отсюда ночью, пока нас не поймали в ловушку.

— Замолчите! — рассердился Невин. — Не будем поднимать вопрос о мятеже. Я намерен сам поговорить с гвербретом, и чем раньше, тем лучше.

Они приветствовали его, как будто он был капитаном, а они — его бойцами. Невин кивнул и вышел, Каллин последовал за ним.

— Я так долго жил вне закона, что теперь не знаю, как поступить, — сказал Каллин. — Имеет ли право капитан просить о сохранении жизни своего лорда?

— Да, конечно, — Невин удивился: он знал Каллина как человека, не склонного к таким поступкам. — Послушай, неужели ты действительно встанешь на колени ради Родри?

— Встану, если ты позволишь мне войти с тобой к Райсу.

Каллин устало посмотрел на него. Его взгляд был полон печали. Только теперь Невин понял, что Каллин так же сильно любил Родри, как Геррант любил Блайна, пока Бранвен не встала между ними. Невин понял и другое: тот упрямый серебряный кинжал готов был унизиться ради того, кого любил, — и он уважал его за это. Невин почувствовал, что цепи Судьбы разорвались, и он стал свободным, как будто гора упала с плеч.

— Мы должны спасти его от петли, — твердо сказал Каллин.

И вместе, как два воина, связанных клятвой на крови Невин и Каллин направились прямо в приемную Райса. Когда Невин толкнул дверь, паж объявил, что его милость не принимает посетителей.

— Тогда скажи ему, что здесь Никто, — сказал Невин. — Или я нашлю на него ураган.

Взвизгнув, паж широко распахнул дверь и впустил их. Райс сидел на резном стуле, госпожа Донилла примостилась рядом на подставке для ног. Он поднялся навстречу своим непрошенным гостям, заложив большие пальцы за ремень и откинув голову назад. Невин готов был уважать его уже за то, что он не испугался лучшего фехтовальщика Дэверри и человека, который мог, щелкнув пальцами, снести его цитадель до основания.

— Я догадываюсь, что вы пришли просить за Родри, — сказал Райс.

— Да, ваша милость, — ответил Невин. — И если хотите, мы оба встанем на колени.

Райс мгновение рассматривал их, потом улыбнулся холодной улыбкой:

— Я не собираюсь лишать жизни своего брата. Я только хочу, чтобы этот проклятый щенок знал свое место. Он должен публично попросить у меня прощения, и мы покончим с этим.

Невин вздохнул облегченно.

— Вы действительно думали, — продолжал Райс, — что я хотел огорчить свою мать и поднять Западный Элдис на новое восстание?

Они колебались. Райс снова улыбнулся.

— Ваша милость, — произнес Невин. — Вы выражаете свои чувства к вашей семье достаточно ясно, но с большим опозданием.

— О, боги! — Неожиданно Райс взорвался и начал говорить так быстро, что даже трудно было понять его: — А почему я должен его любить? Всю мою жизнь я слышу: Родри то, Родри это, Родри — человек чести, очень жаль, что Родри не родился первым, чтобы возглавить клан! — Лицо Райса покрылось алыми пятнами. Донилла грациозно поднялась и взяла мужа за руку.

— Не стоит так терзать себя, мой господин, — сказала она мягко.

— Да, ты права. — Райс сделал паузу, пытаясь взять себя в руки. — Прошу прощения, волшебник Невин. Капитан, можете не сомневаться: я сохраню жизнь вашего лорда.

— Ваша милость не обидится, — осторожно сказал Каллин, — если я спрошу: вы поклянетесь в этом на мече?

— Я клянусь, — надменно произнес Райс. — Не сомневайтесь и успокойте ваших людей.

— Спасибо, ваша милость, от чистого сердца благодарю вас.

Все дела по правонарушениям в Аберуине подлежали личному суду Райса, поэтому во дворе у него была собственная тюрьма — длинное каменное здание с общей комнатой для местных пьяниц и нищих и несколькими узкими камерами для более важных заключенных. Родри поместили в одну из таких камер, и он думал, что это не самое худшее, несмотря на то, что она была всего шесть шагов в поперечнике и в ней дурно пахло нечистотами. Под окном лежала куча более-менее чистой соломы. Родри сел, обхватил руками колени и положил на них голову. Его трясло, и он никак не мог успокоиться. Страх поселился в нем: страх, что он будет повешен во дворе Райса как какой-нибудь конокрад, где каждый будет тыкать в него пальцем и смеяться над ним. Честь, боевая слава, так тяжело завоеванные в недавней войне, уважение людей, которые были его подданными, — все разрушится по воле безумца-брата. Барды будут петь о Родри Майлваде напоминая своим слушателям о том, что жил на свете лорд, который удостоился участи быть повешенным, и его лишат даже чести быть похороненным среди могил предков. Он — никто, человек без чести, ошметок дорожной грязи, далее не человек вообще. Он собрал всю свою волю в кулак, но не смог унять дрожь. А что с Джилл? При мысли, что он потеряет ее, он заплакал, всхлипывая, как ребенок. Слезы были еще большим позором для него. Он выпрямился, вытер лицо рукавом. Надо ждать и быть мужественным.

Родри понятия не имел о том, сколько он провел времени в камере, когда услышал голос Каллина. Он быстро вскочил и выглянул в окно. «Мой господин!» — и Родри увидел лицо своего капитана.

— Я здесь, — обрадовался он.

— Гвардейцы не впустили меня, чтобы поговорить с тобой.

— Они боятся, что ты перебьешь их всех.

— Правильно боятся, мой господин. Послушай, Райс не собирается тебя вешать. Мы с Невином ходили к нему. Он хотел унизить тебя, и ничего больше. Ты должен публично попросить у него прощения, и он простит тебя. Так он сказал.

Родри ощутил в себе волну ненависти, которая обожгла его сильнее, чем страх. Он схватился за решетку на окне с такой силой, что стало больно пальцам.

— Не делай глупостей, — рассердился Каллин. — Поступай так, как требует этот подонок, и мы уедем домой. Там разберемся.

Вцепившись в прутья решетки, Родри раскачивал их вперед и назад, навалившись на них всем своим весом.

— Родри! — позвал Каллин. — Ответь мне. Будь благоразумен.

Родри продолжал раскачиваться, держась за решетку. Он хотел ответить Каллину, но что-то мешало ему, он не мог произнести ни слова. Затем он услышал голоса гвардейцев: звучали оскорбления и слова команды. Когда он смог наконец стоять спокойно, Каллина уже не было под окном. Родри сел, привалившись к стене. Он понял, что этот грязный трюк, который проделал с ним Райс, помог ему посмотреть на себя со стороны. Это будет преследовать его всю жизнь — ночь страха, когда он дрожал как испуганный ребенок, вместо того чтобы встретить смерть как мужчина. Измученный, он заснул там, где сидел, и всю ночь ему снилась Джилл.