Темная сторона Луны - Сергей Дорош

Херувим встал, шагнул вперед, а потом взмыл в небо. Свет обрушился на него сверху. Брызнула кровь из сломанных крыльев. Он опять встал, сначала на одно колено. Хансер бросился на него, и никто не мог сказать, где он черпает силы, но глаза его горели тем же огнем, что у Тайви, сабли полыхали ярким, первозданным пламенем, а силе ударов позавидовал бы и Бьярни. Херувим вскинул левую руку навстречу ему. Все замерли, увидев могучий «воздушный кулак», рядом с которым заклинание той же Аркадии было бы ручонкой младенца. Свет окутал фигуру Хансера, и о него, как о щит, разбились чары херувима. Шестикрылый поднял голову, и в глазницах у этого девственно-белого существа клубились провалы Тьмы. Хансер прекратил попытки уязвить великана сталью – ударил плечом в грудь.

Херувим упал на спину, раскинув руки, и тут же сабли вонзились в его запястья, пробив камни, пригвоздив к мостовой правителя Города Ангелов. Хансер обернулся. Его глаза нашли Бьярни. Я и сам не успел заметить, как северянин появился в толпе. Он поднял руку, и Бьярни понял его без слов. Огромная секира полетела через площадь. Хансер поймал ее, еле устояв на ногах, размахнулся и ударил по шее своего врага. Лезвие отрубило голову, и не смогла плоть срастись через холодную сталь. Топор был шире, чем шея.

– Тебе не победить! – закричал херувим, вернее, его отрубленная голова. Тело продолжало вырываться.

Хансер поднял булаву. Она была потяжелее топора потомка викингов. С надсадным криком прерывающий нить опустил ее на грудь херувима, и крылья рассекли сердце.

– За меня отомстят, – взвыла голова, но не было в этом крике уверенности – лишь страх, нет, панический ужас, а еще недоумение: как же так?

– Пусть приходят. – Одним четким движением Хансер выхватил вакидзаси и рассек голову на две половины.

* * *

Последний серафим упал на мозаичный пол. Он сопротивлялся дольше всех, он почти освоил многое, чего не могли его собратья, но что умел его враг. Воистину страх – лучший учитель. Вот только освоить и освоиться – разные вещи. Он понял, как и что друид делает, но эти действия не стали его рефлексами. Однако Иллюминату это сказало о многом. Противники имели такие же возможности, как и он, вот только не осознавали их. Да и как им было постигнуть такие вершины? До сих пор они не встречали себе равных. Того, что уже освоили, им вполне хватало.

Он появился, словно ждал окончания битвы. Бледная кожа, седые волосы и борода, жилистое тело воина. Ему было далеко за полторы сотни лет – это друид определил сразу. Вот только выглядел он как человек лет сорока, просто рано поседевший от пережитого. Мозолистые ладони, и в них никакого оружия. И это – совсем не повод вздыхать с облегчением. Сам Иллюминат тоже оружия не носил, но был опаснее хорошо вооруженного полка.

Вот только опасности от пришедшего не исходило. А потом промелькнула искорка узнавания.

– Здравствуй, Проводник, – сказал седой.

– Здравствуй, Судия, – ответил ему Иллюминат. – Не ждал тебя встретить здесь, и…

– С бледной кожей? – подсказал ему седой.

– Да, ты прав. Темная сторона иногда рожает светлые души.

– В прошлой жизни меня звали Агий. Мое перерождение отличалось от твоего.

– Долог был твой путь, – кивнул Иллюминат.

– Долог и неспешен, постепенные изменения, потому я осознаю себя все тем же Агием. Труден был твой путь.

– Труден и полон боли, – подтвердил Иллюминат. – Поэтому я уже не тот Дагарикс, который вступил на него, кажется, века назад.

– Где же остальные? Где Целитель, Вершитель и Каратель?

– Они уже близко. Но тебе ли не знать, как труден последний шаг. Я ошибался. Я думал, мне надо поспешить с их обучением, потому что скоро у Тьмы появятся такие же, как мы с тобой. Но они уже есть, существуют давно. Только не осознают своей силы до конца.

– Скоро осознают. – Агий покачал головой. – Теперь у них есть стимул: погибли первые из них, первые за тысячи и тысячи лет.

– Значит, и нам надо поспешить, брат.

Агий подошел к одному из серафимов. Тот лежал на спине, и в открытых глазах разрубленной головы застыли провалы Тьмы – той самой, первозданной. И одна эта небольшая деталь перечеркивала и белый свет одежд, и прекрасное, возвышенное лицо, гордое даже в смерти.

– Они всегда стремятся выставить себя лучше, чем они есть. Обмануть всех, очернить противника. Но всегда найдется то, что выдаст их. Умный поймет, что только человек, охваченный непомерной гордыней, может называть себя ангельскими именами. Порок, одетый в ризы святости. Но сам называющий себя святым – есть первый грешник, ибо только Бог может судить о святости.

Иллюминат слушал, а Агий продолжал говорить. И то, что друид понимал, но не мог выразить, у оружейника умещалось в два-три слова, простых и понятных. Вдруг он осекся:

– Не слишком ли сложное испытание ты им подсунул? – быстро спросил спартанец.

– На пределах сил. Но они справились. Иначе я бы здесь так спокойно тебя не слушал.

– Да. Ты воистину Проводник.

* * *

– Ты его прикончил! – Леонид первым вылетел из толпы, подскочил к Хансеру и обнял его. – Ты сделал Это!

Бьярни, вышедший вслед за ним, выдернул свой топор, глубоко вошедший в каменные плиты.

– Если бы я не видел, как ты вбил в камень моего малыша, – он погладил лезвие, – то подумал бы, что это сделал я.

Мне вспомнилось, что Бьярни никому, даже самым близким друзьям, не разрешал даже прикасаться к своему оружию. А здесь переступил через себя.

Что-то звякнуло о камень, потом еще, еще. Я взглянул вверх – остатки Воинства Небесного бросали оружие. Херувим был для них чуть ли не богом на Земле, то есть Луне. Тому, кто победил этого бога, сопротивляться, по их мнению, было невозможно.

Мы победили. Воины бросились обниматься, хлопать друг друга по плечам. Спартанцы смешались с зелеными, викингами и кельтами, пришедшими вместе со Снорри. Сам хромой викинг обнимал сына и Леонида. Идиллия.

– Отец, ты-то что здесь делаешь?! – воскликнул Бьярни.

– Да мы отправили подальше всех этих выжидателей из тинга[21], собрали тех, в ком кровь не остыла, из нашего и Синего доменов, подняли пиратский флаг и пошли…

– Куда?

– Ну, сперва как получилось, а потом встретил старого друга. Нам нашлось что обсудить.

– И вы друг друга не поубивали? – удивился Бьярни.

– Зачем? Я и так наделал слишком много глупостей. А настоящую дружбу, которой даже Темная сторона Луны не помеха, не каждый день встречаешь.

– Леонид, – вдруг сказал Хансер, и было в его тоне что-то такое, заставившее наших воинов разом отмежеваться от спартанцев, потянуться к оружию.