Секрет Сабины Шпильрайн - Нина Абрамовна Воронель

еще разок уединиться и необходимостью завтра вечером сопровождать Лину на торжественное заседание, посвященное какому-то по счету юбилею Академгородка. Феликс на этот праздник идти отказался, ссылаясь на недостаток времени, но, по-моему, просто из нежелания видеть меня рядом с Маратом. Я зашла за Линой, но она еще не была готова: обреченная весь вечер сидеть в президиуме, она ушла к себе прихорашиваться.

Я тоже постаралась не ударить в грязь лицом: надела свой главный наряд – черное бархатное платье с круглым декольте и очередные лодочки на высоченных каблуках.

Оглядывая меня перед выходом, Марат вдруг пожаловался:

– Как бы я мог тебя одеть, если бы имел на это право! Ты бы выглядела настоящей королевой красоты.

– А как я выгляжу сейчас?

– Как королева красоты заштатного королевства третьего мира. Но я попробую это исправить.

Он вынул из кармана футляр и достал ожерелье, сплетенное из десятка отдельных серебряных нитей, на каждой из которых сверкало не менее дюжины изумрудов.

Пока я ошалело взирала на это чудо, он надел его мне на шею и сам залюбовался результатом.

– Может, пойдешь в нем сегодня? Ведь Феликса там не будет?

– Не беспокойся, завтра каждый встречный расскажет ему об удивительном ожерелье, в котором щеголяла его жена.

Он с сожалением снял с меня ожерелье и сунул его обратно в карман:

– Ладно, пусть пока лежит у меня. Но знай, что оно твое.

Наконец из своей комнаты вышла Лина. Она постаралась выглядеть как можно лучше: не очень умело подгримировала свое бледное осунувшееся лицо и нарядилась в любимое серебристое платье, подаренное ей в Москве Маратом. Хоть оно не сидело на ней так же хорошо, как четыре года назад, для нашего Академгородка она выглядела ослепительно.

И мы поехали в Центральный театр, где должно было проходить празднование юбилея. Как только мы подъехали, вокруг нашей машины образовался небольшой водоворот Лининых обожателей: они помогли ей выйти из машины и повели внутрь здания.

– А вы припаркуйтесь на площади и приходите поскорей, – посоветовал, уходя, кто-то из обожателей.

– А зачем нам парковаться тут? – спросил себя самого Марат, круто развернулся и помчался по улице в сторону леса.

– Куда ты? – спросила, догадываясь, я.

– В квартиру Фокиных мы уже не успеем – скоро нужно будет вернуться за мамой. Но часик у нас все-таки есть. Давай не терять его – учти, я уеду в Европу не меньше чем на пару месяцев. – Он притормозил в тени больших деревьев на лесной опушке и откинул назад пассажирское сиденье. – Сними эту черную тряпку и прижмись ко мне – кто знает, как скоро нам предстоит увидеться снова.

Мое главное парадное платье сильно пострадало от его нетерпения, но я, слава богу, надела поверх него плащ, так что, когда мы вернулись за Линой, никто ничего не заметил.

Пока мы ждали Лину, Марат сказал:

– Что ты со мной сделала, Лилька? Я всю жизнь был свободен, ни от кого не зависел. А от тебя стал зависеть – когда тебя нет рядом, мне жизнь не в жизнь.

Наконец из зала вышла Лина и попросила поскорей увезти ее домой, а когда мы подъехали к дому, позвала нас на ужин.

Марат потихоньку стиснул мне руку:

– Не уходи. Побудь со мной хоть еще часик.

Я и не собиралась уходить, – если бы можно было, я бы осталась с ним до утра, но я должна была зайти за Феликсом, иначе он бы меня не простил.

Я вбежала в квартиру и по дороге в туалет крикнула, не снимая плаща:

– Пошли к Лине ужинать, там Настя сотворила чудеса!

– Но я в домашней одежде, – растерянно ответил Феликс.

– Вот и прекрасно – я тоже переоденусь, я от этого парада устала. – Я сорвала свое разодранное от плеча до пояса платье, сбросила лодочки, выбросила в мусор рваные колготки, натянула джинсы, свитер и тапочки, и мы отправились к Лине.

Мы весело провели там наш последний дружеский вечер – наутро Марат улетел, а в середине мая улетел и Феликс. Он улетел в Цюрих, а я осталась в Академгородке с Линой. У меня было чувство, что я плыву в утлой лодчонке по бурному морю и только и жду, когда лодчонка перевернется. Сначала я ожидала, что сразу после отъезда Феликса сюда примчится Марат. Но он не приехал и вообще исчез – ни е-мейлов, ни телефонных звонков – как сквозь землю провалился. Однако от Феликса я неожиданно узнала, что они встретились в Цюрихе и Марат помогает ему в поисках квартиры. Не странно ли, что он помчался не ко мне, а к Феликсу? Квартиру они действительно нашли, и даже не одну, оставалось только выбрать, а Феликс не решался без меня.

Единственным утешением для меня была моя работа над книгой. Я часами сидела с Линой, выуживая из нее разрозненные обрывки воспоминаний, а потом по вечерам старалась организовать эти обрывки в связное повествование.

Марат исчез, а Феликс все отдалялся и отдалялся. Нужно было что-то делать. После окончания семестра я все-таки решила оставить Сабинку с Нюрой у Лины и съездить на пару недель в Цюрих к Феликсу. Проблем с документами у меня не было – мне как жене швейцарского профессора выдали специальную гостевую визу на три года. Лина горячо поддержала мою идею, ее пугало разрушение моей семейной жизни. Я купила билет на третье июля, уговорила Сабинку немножко пожить у Лины и собралась в дорогу.

Раз уж такое дело, я решила не скупиться и вызвала такси для поездки в аэропорт. Мы с Нюрой и Сабинкой заперли нашу дверь и отправились к Лине пить чай на дорожку и ждать такси.

Все было мирно и немножко грустно, я, конечно, волновалась, но это было приятное волнение. Лина тоже волновалась, но и радовалась, что я наконец налажу свою слегка подпорченную жизнь с Феликсом. Такси, как это принято у нас, слегка запаздывало. Лина поднялась из-за стола и направилась к окну – глянуть, а вдруг оно приехало и таксист не может сориентироваться в сложной нумерации наших домов.

Сделав два шага к окну, она неожиданно покачнулась и, цепляясь руками за воздух, с высоты своего немалого роста рухнула на паркет. Мы с Нюрой вскочили и бросились ее поднимать. Лина лежала на паркете без сознания, она была женщина рослая и довольно полная, так что мы никак не могли перенести ее на диван. Тут подъехало такси, Нюра позвала таксиста из окна, а я стала звонить в «скорую помощь». Там все время