Любовь по инструкции - Nata Zzika

— Чего уж, теперь говорить? — глухо отозвался Дёмин. — Что сделано, то сделано. Назад время не отмотаешь. Постой — в каком смысле «не прохлаждались»?

— В прямом, — Владимир отвернулся. — Ты же бешеный был, боялись, что, когда найдем Таню, ты ей что-нибудь сделаешь. Нет, потом, конечно, опомнишься и пожалеешь, но это будет потом. Поэтому, не шибко старались, не спешили, ждали, что со временем, ты поостынешь. Если б знали, что она щенная… Ты, на волков не злись, они хотели, как лучше.

— Ясно, — мотнул головой Дёмин. — Вышло, как у людей: «хотели, как лучше, получилось — как всегда».

— Но, есть и хорошее: сейчас в клане в парах, просто, медовый месяц. Волки с волчиц пылинки сдувают, а те, всячески балуют своих самцов. Думаю, через десять-двенадцать месяцев будет у нас беби-бум.

— Хоть какая-то польза от моего косяка, — криво улыбнулся Дёмин. — Пойду, надо позвонить.

Но не успел и трех шагов сделать, как зазвонил его телефон.

Верховный.

— Ясного дня, альфа! — приветствовал он Волкова.

— И тебе. Мне Григорьев сообщил, что ты собираешься со щенками знакомиться.

— Да, альфа. Татьяна разрешила.

— Завтра в девять утра жду у себя. Полетим вместе.

— Хорошо. Спасибо, альфа.

Посмотрел на трубку, на замершего Владимира. Скривился.

Великая честь — лететь с Верховным. Но и большая проблема. Поговорить с Татьяной он, вряд ли, позволит. В том смысле, как он хотел — об их жизни, о детях и будущем. Но отказаться нельзя.

Ладно, он будет решать задачи по мере их поступления.

Вопреки ожиданию, Верховный нотаций не читал и не учил, что можно говорить или делать, а что — нельзя. Весь час, что летели, провели в молчании. Каждый думал о своём.

Только, когда машина села, и открыли дверь, Волков на секунду задержал взгляд на Дёмине и бросил:

— Обидишь, хоть, словом, хоть, делом — лично голову откручу.

Татьяна с самого утра, как только заглянул Матвей и сообщил, чтобы ждали гостей, металась — как к ней отнесется Кирилл? А — к детям?

Хваталась то за одно, то за другое, перебирала детские вещи, протирала несуществующую пыль, без конца выглядывала в окно.

— Угомонись ты, — уговаривала её Наста. — Молоко перегорит или, горьким станет, у малышей животики разболятся. Ни один мужик не стоит, чтобы ради него себе душу рвать и детям пищеварение портить. Ты его ещё любишь, что ли?

— Нет, что ты! — Татьяна даже дернулась от подобного предположения. — Выгорела моя любовь к нему, один пепел остался.

— Тогда, чего переживаешь? Никто твоему бывшему не позволит тебя или малышей обидеть! Тем более, дети теперь не его, а начальника вашего, Волкова!

— Всё понимаю, но, сложно мне, Настасья. Последний раз, когда с ним виделись — я к своему дому приходила, рассказать о беременности хотела. А Кирилл на меня накричал и выгнал. Даже, не спустился — из окна орал. Весь посёлок слышал. Представить боюсь, что он теперь говорить станет.

— Выброси из головы! Кто ему тут даст орать и выгонять? Мигом самого — за шкварник — и за ворота! Ты, вот что — не сиди брошенной невестой. Иди-ка, душ прими, посвежеешь сразу. Потом, платье надень, то, бордовое.

— Винное? Оно же праздничное! Нет, наряжаться не хочу, еще решит, что — для него стараюсь!

— Так, твой бывший не один летит. С Волковым. Вот, для него и нарядись!

— Да? — Татьяна задумалась.

— Конечно! Хороший мужик, с мозгами, с душой, ржавчиной не проеденной. Суров, конечно, вижу, как его подчиненные на малейшее движение его бровей реагируют, зато — справедлив и ответственности не боится! И к детям он — залюбуешься. Да и к тебе неравнодушен.

— Скажешь тоже, Наста! Кто я, а кто — он? Да, у него вол… женщин, как в мешке — крупы манки!

— Ну, да, ну, да, — хитро прищурилась тетя Наста. — Ты не рассуждай, а иди и принарядись. Матвей сказал, что они в девять вылетают, а уже полдесятого. С минуты на минуту будут.

«Наш самец летит! Надо поваляться на снегу, а, потом, встряхнуться хорошенько! Тогда, шубка распушится и заиграет, засверкает!», — оживилась Серая.

Татьяна так и осела на пол — кто это, наш самец? КИРИЛЛ??? Серая, ты не охренела ли?

Волчица чихнула, прищурилась и ответила:

«Я-то нет, а, вот, ты, похоже, да! Быстро иди, приводи нашу шубку в порядок! Ты должна быть такой, чтобы все самцы столбенели, и ни о чем больше, кроме тебя, и думать не могли!»

Слишком нарядное платье утром, на женщине, которая ухаживает за грудными детьми? Нет, так не пойдет!

Волки сразу решат, что она привлекает их внимание, распушат хвосты и, чего доброго, покалечат друг друга.

Впрочем, о чём это она? Кирилл даже укусить не успеет, как Андрей схватит его за горло.

Только драки им и не хватает для разнообразия в жизни!

Женщина раскрыла шкаф и сосредоточенно уставилась в его нутро: извечная женская дилемма: некуда складывать вещи и нечего надеть.

В конце концов, она остановилась на обычном домашнем платье — светлом, с васильками. Расчесала волосы и собрала их в высокий хвост. Потом, скептически посмотрела на себя в зеркало, поколебалась и, всё-таки, решила не делать макияж.

Наста только головой покачала:

— Ну, и зря!

— Наста, ты — большая умница и помогаешь мне, как никто другой. Но, пожалуйста, можно, свою личную жизнь я буду устраивать сама? Мне сейчас, правда, не до амуров! Поощрять же мужчин нехорошо, если, не предполагается продолжение.

— А, оно не предполагается? — расстроилась Настасья. — Что же тебе, такой молодой, бобылкой жить?

— Наста!

— Ладно, как знаешь. Я бы, на твоём месте, присмотрелась бы и к Андрею, и к Матвею.

— И к Сергею.

— Это, кто такой? — заинтересованно проговорила бабушка. — Не знаю такого.

— Это — рифма, — улыбнулась Таня. — Впереди — целая жизнь. Успею присмотреться.

— Ну, как знаешь, — согласилась тетя Наста.

Кирилл шел от вертолета к домам и пытался настроиться на позитивный лад.

Он увидит детей! И Таню…

Как-то, она его встретит?

Татьяна встретила спокойно, а Кирилл… Кирилл опешил.

Они не виделись восемь месяцев. Он запомнил её похудевшую, нет, скорее, осунувшуюся, с потухшими глазами. Стояла под окнами, как нищенка, выпрашивая подачку.

А, сейчас, перед ним была молодая мать — сильная, уверенная в себе, с гордой осанкой. И потрясающе красивая.

Кирилл хлопал глазами, не понимая — как из обычной женщины его супруга превратилась в яркую и очень притягательную?