Гедеон - Расселл Эндрюс

Второй раз они вернулись к тайне, когда рукопись Карла принесли в Белый дом.

По словам отца Патрика, тогда душевное равновесие потеряла Элизабет. Она не могла объяснить, каким образом появилась эта книга. Должно быть, кто-то добрался до дневника. Но кто? Они обсудили все возможности. Уолтера Чалмерса, кандидата в президенты от республиканцев. Других политических противников из правого религиозного крыла. Шакалов из средств массовой информации. Не забыли даже Джерри Бикфорда. Может, президент Адамсон нечаянно раскрыл вице-президенту свою ужасную тайну во время дружеской ночной попойки? А Бикфорд опустился до шантажа, желая осуществить мечту всей своей жизни о президентском кресле?

Кем бы ни был этот человек, они в его руках. И не просто в руках, поняли супруги, а в кулаке, который в любой момент может сжаться и раздавить обоих. Нельзя допустить, чтобы об этой тайне узнали, ведь тогда будет уничтожено не только будущее Тома Адамсона, но и его прошлое. Даже если в суде ничего не докажут, он навсегда станет изгоем. Все, чего удалось добиться, исчезнет, его не только отстранят от власти, но и вышвырнут из общества. Он сделается прокаженным, присоединившись к списку политиков, скомпрометировавших себя, а может, даже превзойдет их всех — Бенедикта Арнольда,[29]Аарона Бэрра[30]и Ричарда Никсона.[31]

Поначалу президент Адамсон решил поддаться шантажу — уйти в отставку, сохранив свою репутацию и политическое наследие. «Подай в отставку, — сказала Элизабет, — пусть выиграют эти ублюдки». А почему бы и нет? Все прошло бы тихо, спокойно и безопасно. Но у Тома Адамсона была натура бойца. Прирожденный политик, он не мог просто уползти в сторону. Вместо этого президент напряг все силы, отчаянно ломая голову в поисках ответа — любого, но только не того, который, как президент начал постепенно понимать, оказался единственно верным. И в этот раз от него было не уйти. Адамсон не мог просто сбежать от него, как сбежал от своего детства. Президенту пришлось признать правду, и, стоя на коленях в тесной исповедальне собора Святого Стефана, он рассказал отцу Патрику о тех выводах, которые сделал. Он сообщил потрясенному священнику все — кто выносил идею о рукописи «Гедеон», разработал все детали и привел план в исполнение, а сейчас готовится стать самым могущественным политиком в мире.

— Здесь не обошлось без сообщника, — сказал Том Адамсон. — Иначе бы ничего не вышло. Без влиятельного партнера. Одного из небольшой горстки очень могущественных людей. Полагаю, я знаю, кто это. Даже когда все это началось. И если я прав, спаси вас Бог, святой отец. Они узнают, что я разговаривал с вами. И захотят вас убрать. Вы должны исчезнуть. Я тоже скоро исчезну — и как только меня не станет, вы получите доказательство, что я говорю правду. Ясное и неопровержимое. Как черным по белому.

Никто из них не мог понять, что это значит. До тех пор пока Аманда не вышла из-за стола и не включила компьютер отца Тадеуша, чтобы просмотреть заголовки на новостных сайтах в поисках ответов на свои вопросы. Когда она начала читать, ее глаза широко распахнулись.

— Карл! — воскликнула она.

Тот бросился к ней и начал читать из-за ее плеча. Все сразу стало на свои места.

Они узнали, кто этот могущественный сообщник. Кто придумал всю схему шантажа. Кто довел президента до самоубийства. Кто пытался убить их. Они узнали, кто был тем таинственным источником внутри Белого дома, о котором упоминала Мэгги Петерсон, как теперь казалось Карлу, много лет назад. В другой жизни.

— Ясное и неопровержимое доказательство, — сказал президент Адамсон отцу Патрику. — Как черным по белому.

Так оно и вышло.

Из редакционной статьи, опубликованной на первых страницах в «Нью-Йорк геральд», «Вашингтон джорнэл», «Чикаго пресс», «Лос-Анджелес пост», «Денвер трибьюн» и «Майами дейли бриз»:

ПОЧЕМУ НЕ ЛИЗЗИ?

Линсдей Огмон, председатель корпорации «Апекс коммьюникейшн»: Друзья мои, сейчас для Америки смутные времена. Мы стоим на краю пропасти, готовясь совершить прыжок в неизвестность нового века, но с самого конца Второй мировой войны наша нация не сталкивалась с таким серьезным вызовом.

Никогда раньше в истории наша страна не обладала столь неоспоримой силой и престижем. Никогда еще так не благоденствовала. И никогда еще на нее не возлагалась такая ответственность. И потому, друзья, я нисколько не преувеличиваю, когда заявляю, что стабильность во всем мире находится в наших руках. Мы являемся могучим капитаном вооруженных сил всего мира, хозяином его рынков. Мы — миротворцы. Мы — компас нравственности и морали. Мы — надежда и опора.

Но в то же время здесь, дома, силы правительственной тирании говорят нам, как жить и что думать, подавляя те самые свободы, благодаря которым наша страна стала величайшей в истории человечества.

Между тем мы являемся свидетелями того, что можно охарактеризовать не иначе, как анархией в Овальном кабинете. Вначале нам довелось пережить трагическую утрату в лице президента Адамсона, который где-то на извилистой тропе утратил собственную веру в жизнь. А теперь его наставник, президент Бикфорд, объявил, что ни физически, ни морально не готов вынести тяготы, которые ждут впереди.

Да, друзья мои, действительно неспокойные времена.

В ноябре нам предстоит сделать выбор. Возможно, самый важный выбор, который когда-либо предстояло совершить. Именно поэтому я решил сделать необычный шаг и лично обратиться к вам, скромно и искренне выражая свое мнение. Мнение, которое возникло и сформировалось благодаря годам, проведенным здесь, на моей второй родине, и жизни в Великобритании.

Мое личное мнение можно выразить в трех словах:

Почему не Лиззи?

Давайте рассмотрим другие варианты. Уолтер Чалмерс из Вайоминга — умелый ветеран на полях политических битв в конгрессе, преданный партиец, заслуженный боец. Я восхищаюсь его твердыми как кремень консервативными убеждениями и великолепными личными качествами. Но способен ли сенатор Чалмерс повести всю планету в двадцать первый век? Тот ли он лидер, который сумеет объединить Восток и Запад, мусульман и христиан, протестантов и католиков, арабов и евреев? Сможет ли он возглавить сложную, многонациональную экономику, живым примером которой являюсь я сам? Думаю, что нет.