Инженер магии - Лиланд Экстон Модезитт

Завывающий за окном ветер не может заглушить позвякивание мастерков и стук укладываемых камней. Окно заделано плохо, и порывы ветра порой заставляют трепетать огоньки вставленных в трехсвечный канделябр свечей.

Подойдя к окну, маг смотрит сквозь затуманенное стекло вниз, туда, где отбывающие повинность крестьяне медленно подтаскивают камни, которые тут же пускают в дело каменщики. Небо затянуто темными тучами, но ни дождя, ни снегопада пока нет.

— Что они предлагают? — спрашивает наконец маг, кутающийся в теплый шерстяной плащ.

— Все что угодно, лишь бы спасти свои шкуры, — смеется Фидел. — Готовы выдать всех «неверных», распустить стражей, оставив только горстку, открыть все дороги для наших торговцев...

— Так почему ты не принимаешь их предложение? — спрашивает Керрил.

— Ты слишком много на себя берешь.

— Вовсе нет, — возражает Керрил с негромким смехом. — Мне просто интересно знать, почему ты не принимаешь предложения Спидларского Совета.

— Неужели непонятно? Чего ради я буду сообщать об этом Джеслеку, который заслал нас сюда, а сам наслаждается в Фэрхэвене теплом, хорошей едой и кое-чем еще. Да и вообще стоит повременить: возможно, к весне мы получим еще более выгодные предложения.

— Не получим. Да и рассчитываешь ты не на это, а на то, что Джеслек свернет себе шею, столкнувшись с каким-нибудь могущественным Черным. Только ничего из этого не выйдет. Да неужто ты и вправду веришь, что Отшельничий пошлет в Спидлар войско или магов?

— Конечно, нет, — смеется Фидел. — Но какой нам резон облегчать Джеслеку жизнь? Отдавать ему победу, после того как он провозился год, ничего не добившись?

— А как насчет новобранцев? Зачем без надобности губить людей?

— Ты не в меру добросердечен, Керрил. Что могут значить жизни нескольких сотен никчемных крестьян?

Керрил молча качает головой.

За окном по-прежнему свистит ветер, и пламя свечей колеблется. Близится вечер, но каменщики своей работы не прекращают.

Из соседней комнаты слышно дыхание Лидрал. Доррин жалеет, что не лежит рядом с ней. Хотя сейчас они уже могут обниматься и обмениваться короткими поцелуями, душевные раны от пережитых ею мучений лишь затянулись, но отнюдь не зажили. За окном свистит ветер. Пусть дни и становятся длиннее, но зима еще не кончилась.

Положив тетрадь в шкатулку, юноша откидывается на стуле, продолжая размышлять о гармонии. Его мать, отец, Лортрен — все они отождествляют гармонию с благом, а вот он превратил ее в средство разрушения. Но можно ли назвать благом убийство, пусть даже убийство убийц, утверждающих хаос через насилие?

В идеальном смысле, скорее всего, нет. Однако чистая гармония при столкновении с чистым хаосом почти неизбежно обречена на поражение. А вот Креслин обратил магию гармонии в оружие и остановил Белых, применив против силы силу.

Так все-таки, позволительно ли использовать гармонизированный металл как средство разрушения, пусть даже это поможет воспрепятствовать распространению хаоса? И если всякое разрушение само по себе есть зло, то не вправе ли противники гармонии заявить, что все, противостоящие им средствами разрушения, сами творят зло?

Если же разрушение во имя благой цели есть благо, то значит ли это, что благая цель может оправдать любые средства?

Юноша качает головой, сознавая, что в данном случае логика не подскажет ему верного ответа, ибо он, безусловно, в состоянии придумать доводы для оправдания чего угодно. Правда, отец говорил ему, что для разрешения любой проблемы должен существовать способ, основанный на гармонии.

Скажем, Белые умеют наводить морок, заставляя человека видеть то, чего нет. Так они поступили с Лидрал, навязав ей воспоминание о нем как о ее мучителе. Но если так, то не может ли он с помощью гармонии создавать истинные изображения? Конечно может, но какой в этом прок? Правдой никого не обманешь, хотя... лгать он не мог и не может, но вот скрыть часть истины...

Переведя взгляд с лампы на стоящее на сундуке зеркало, юноша берет лампу, ставит ее перед зеркалом а сам встает позади лампы. Именно это — лампу и человека — отражает зеркало. Такое отражение полностью правдиво, но ведь если в зеркале отразится только он, оно станет не ложным, а всего лишь неполным.

Заинтересованный этой мыслью, Доррин сосредоточивается на том, чтобы каким-нибудь способом оставить в зеркале лишь собственное отражение. Сосредоточивается и... комната неожиданно погружается во тьму, столь полную, что даже он, прекрасно видящий в темноте, способен определить местоположение предметов лишь с помощью чувств. Удивившись, юноша утрачивает сосредоточенность и комнату вновь заливает мягкий свет лампы.

Доррин тихонько смеется.

Разумеется, отсутствие лампы должно означать отсутствие света, а стало быть, темноту. Другое дело, что лампа-то на месте, и это помрачение могло иметь место не в помещении, а только в его сознании. Или же ему все же удалось убрать... не саму лампу, а ее отражение?

Лоб его покрыт испариной, и в висках слегка покалывает. Глубоко вздохнув, он закрывает шкатулку со своей писаниной и убирает ее на место.

Снаружи по-прежнему стонет ветер, за стеной беспокойно ворочается Лидрал, а где-то в Клете Кадара и Брид готовятся отразить весеннее вторжение Белых.

Улегшись на узкую койку, заменившую ему тюфяк, когда стало ясно, что выздоровление Лидрал отодвигается на неопределенный срок, Доррин накрывается стеганым одеялом и задувает лампу.

— Военачальник Брид, верно ли, что если не остановить силы Галлоса и Кертиса перед Клетом, то они займут весь Спидлар?

— Да, почтенный глава Совета, — отвечает Брид сидящему напротив него за столом седовласому мужчине в ярко-синем бархате. — И они намерены это сделать.

— А не намереваются ли они уничтожить всех спидларских торговцев?

— Я не умею читать мысли, почтеннейший.

— Ну что ж, военачальник, попробую спросить иначе. Позволяют ли они спокойно жить попавшим под их власть торговцам или вообще кому-либо из противившихся хаосу?

— Нет. Кого не убивают, тех угоняют.

Глава Совета разводит руками:

— В таком случае мы не должны позволить им развить наступление.

Двое других членов Совета согласно кивают.

— Это желательно, почтеннейшие, — отзывается Брид, склоняя голову. — Но мне хотелось бы знать, какими средствами вы намереваетесь добиться подобного результата? Насколько я знаю, вам удалось собрать триста полуобученных кавалеристов и около тысячи новобранцев. Гарнизон Белых в Элпарте насчитывает вдвое больше бойцов, а на весну они объявили набор еще пяти тысяч. Кроме того, с ними чародеи, способные разить молниями.