Дитя слова - Айрис Мердок

Когда я добрался до дома Кристел, машина Клиффорда стояла у подъезда. Задыхаясь, я взбежал по лестнице и влетел в ярко освещенную комнату. Кристел сидела на кровати и отчаянно рыдала. Клиффорд стоял над нею, засунув руки в карманы, и насупясь смотрел на нее.

Зацепившись за что-то, я перелетел через комнату. Я выбросил вперед кулак, и сила моего удара, помноженная на силу инерции моего тела, получилась такая, что Клиффорд отлетел к стене и плюхнулся на стул. Кристел закричала: «Нет, нет!» Я сел рядом с ней на постель и обнял ее.

— Уходите, — сказал я Клиффорду. — Я не желаю больше видеть вас. Действительно не желаю, убирайтесь, пока я не спустил вас с лестницы.

Схватившись рукой за плечо, Клиффорд нетвердо поднялся на ноги и, не глядя на Кристел и на меня, прошел к двери. Минуту спустя мотор его машины взревел и вскоре затих в отдалении.

Кристел так рыдала, что слова не могла сказать, — ее лицо, руки, весь лиф платья были залиты слезами. Рыдала она истерически, но без крика — всхлипывания ее переходили в стон и ритмически заканчивались вздохами. При мне она ни разу еще так не плакала с тех пор, как покинула фургончик. Затем я выпустил ее из объятий, пошел и сел за стол, на котором стояла ее швейная машинка, — Кристел, должно быть, работала на ней, когда Клиффорд ворвался со своими немыслимыми обвинениями. Я смотрел, как текут слезы Кристел, и время от времени приговаривал:

— Ну, перестань же, Кристел, милая, перестань плакать, сердце мое.

Постепенно механический ритм истерики уступил место отчаянным тихим детским всхлипываниям, казавшимся еще ужаснее.

— Кристел, прекрати, ну, ради меня. Я не могу этого слышать. Прекрати.

— Извини. О так больно, ты так больно ударил его. Ты не должен был его бить.

— Я бы с радостью спустил его с лестницы.

— Ты не должен был его бить — ведь он не виноват.

— Что значит — он не виноват? Он примчался сюда специально, чтобы расстроить тебя, разве не так? Что он говорил?

— Он дурно обозвал меня.

— Прекрати, Кристел, наплевать на него. Он — несчастный малый, бедный извращенец, сам наполовину сумасшедший. Жаль, что я не смог раньше добраться до тебя. Как же я могу не сердиться, когда я вижу, что ты плачешь. Но теперь все позади. Хватит, хватит. Были в нашей жизни тяжелые времена, так что в нашем возрасте можно и не бояться грубых слов. Забудь о нем. Он ненавидит Ганнера. Это ведь от расстройства — он просто голову потерял.

— Он был такой злой. А всегда был таким добрым. Я его так любила, и, когда сегодня вечером он вошел ко мне в комнату, я на секунду почувствовала радость… а потом…

— Забудь об этом, Кристел. Все уже позади, и лучше об этом не думать. Может быть, ты и права, что он не виноват. Во всяком случае, давай так и порешим. Он одинокий человек, фантазер. Он еще пожалеет. Если хочешь, я заставлю его на коленях просить у тебя прощения.

— Нет, нет…

— Пускай убирается, пускай. О Кристел, милая! Я так рад видеть тебя, я так несчастен!

Я подошел, опять сел с ней рядом, мы обняли друг друга и некоторое время в молчании сидели так, обнявшись.

— Ты видел ее? — спросила Кристел, уткнувшись мне в плечо.

— Да. — Я стянул пальто и принялся искать, чего бы выпить. Я обнаружил немного на донышке старой бутылки. И вылил себе в рюмку. Кристел покачала головой.

— И ты снова ее увидишь?

— Да, завтра, но это будет в последний раз.

— В самом деле?

— Кристел, я не должен больше ее видеть. Я не должен больше его видеть. Наконец мне это стало ясно. Ты была совершенно права. Зря я втайне встречался с нею. Я сделал для него все, что мог. Он сделал для меня все, что мог. А теперь все может сложиться ужасно плохо.

— Я так рада. Я не хочу, чтобы ты к ним ходил. Я так боюсь за тебя. Ох, золотой мой, неужели тебе обязательно встречаться с нею завтра?

— Я должен видеть ее, чтобы сказать это, чтобы с ней проститься. И я же обещал, что приду.

— А не можешь ты вместо этого написать?

— Письма — вещь опасная и… Нет, я должен ее видеть. — Это тоже было ясно. Я ведь обещал, что встречусь с ней завтра в шесть. Я просто должен быть там. Страшно было и то, что только мысль о завтрашнем свидании позволяла мне сохранять разум.

Кристел с ее чутьем тоже это чувствовала. Она почти совсем успокоилась — лишь изредка издавала долгие тяжкие вздохи, говорившие о том, что она приходит в себя.

— Ты хочешь видеть ее. На самом деле ты не веришь, что идешь прощаться. Пожалуйста, напиши ей, пожалуйста, не встречайся с ней. Я чувствую, что это страшная женщина.

— Никакая она не страшная. Кристел, родная моя, нет людей страшных. Почти что нет. Просто все мы путаники. И главное — понять, когда надо поставить точку. Я понимаю, что мне надо делать, так что не волнуйся. Я должен видеть ее завтра, просто должен.

— Пожалуйста…

— Хватит об этом, Кристел, я не хочу больше говорить с тобою о ней. Она уже почти ушла из моей жизни, и я без нее проживу, вот увидишь. — Я снова сел рядом с ней, и она прислонилась к моему плечу.

— Хилари, я хочу тебе кое-что сказать.

— Ты снова решила выйти замуж за Артура.

— Нет. Своих отношений с Артуром я не меняла. Я решила не делать этого. Слишком все поздно, я слишком старая, не хочу я — лучше буду такой, как я есть, я просто хочу сказать тебе, что бесповоротно решила не выходить за него замуж.

— Вот и прекрасно. То есть… дорогая моя маленькая девочка, я тоже хочу тебе кое-что сказать. Я вчера видел Томми. Она заходила проститься: она выходит замуж за какого-то кингслинца.

— Ах, она выходит замуж за Кима. Как я рада!

— Бог ты мой, ты что, знала об этом?

— Да. Только она просила меня не говорить тебе. Я и не говорила, потому что боялась, что ты приревнуешь и женишься на ней из ревности. А я все молилась и молилась, чтобы она вышла замуж за Кима.

— Ну… значит, мы оба снова на своем насесте, милая.

— Мне нравится быть с тобой на одном насесте. Ох, это для меня такое облегчение… Пожалуйста, не сердись на меня…

— Кристел, ты права. Мы должны покинуть Лондон. Давай уедем сейчас же и поселимся в другом месте. Но не на севере. Мы могли бы жить в Уэльсе, или Бристоле, или где-нибудь еще.

— Или в Дорсете, или в Девоне — это мне было бы очень по душе. Ох, Хилари, мне всегда так хотелось жить за городом. Как ты думаешь, мы могли бы?

— А почему бы и нет? Я бы мог получить работу в местном самоуправлении или поступить куда-нибудь клерком. Мы ведь привыкли с тобой, милая, терпеть лишения и неудобства, верно?

— Я найду маленькую комнатку…

— Нет, Кристел, — сказал я, — нет. Никаких маленьких комнаток.