Жертва - Гарольд Карлтон

— «Штукатурка» означает косметику, — пояснила Марчелла, обращаясь к Санти, опуская на фортепьяно большую тарелку крекеров и маленькие ломтики хлеба, намазанные икрой.

— Горы косметики, — кивнула Соня, вонзаясь в икру, — так что я там, под всем этим, понимаете? Итак, чем вы занимаетесь в Испании? Мать говорила, что-то связанное с искусством…

— Я торгую произведениями искусства, — серьезно проговорил Санти. — Картинами. В Барселоне публика только начинает покупать картины молодых художников. Раньше…

— Я знаю Лео Кастелли, — перебила его Соня, — коплю деньги, чтобы купить его литографию, изображающую Мэрилин Монро. Думаю, это будет неплохим вложением капитала. А кого из ваших художников знают у нас?

— Они еще неизвестны в Америке, — извинился Санти. Марчелла наблюдала за их разговором, сдерживая себя, чтобы не броситься на защиту Санти от острого, прямолинейного и неприкрытого цинизма Сони.

Вернулся Марк с шампанским, с шумом открыл бутылку и наполнил четыре фужера. Марчелла передала один фужер Соне, другой Санти, ожидая тоста.

— Я верю в настоящее, — сказала Соня, обращаясь к Санти, стоя посередине комнаты, широко расставив ноги. — Вот почему я спешу достичь как можно большего, пока молода! Кто знает, когда наш мир взлетит на воздух или какой-нибудь подонок на улице полоснет ножом по лицу? Иногда ночью в кошмарном сне я вижу заголовок в «Посте»: «Найдено обезглавленное тело модели» и узнаю, что речь идет обо мне!

Услышав это, Марк громко расхохотался.

— Для тебя настоящий кошмар — это когда ты, читая «Пост» в кошмарном сне, вообще не встречаешь там своего имени! — заявил он.

Санти улыбался, переводя взгляд с одного из них на другого, не вполне понимая, о чем идет речь. Марчелла остановила детей:

— Оба вы несете чепуху. Не надейтесь, что Санти поймет вас. «Пост» — это газета, в которой печатают различные слухи и сплетни, — объяснила она Санти.

Тот понимающе кивнул.

— А ты, Марк, — обратился к нему Санти, — ты живешь ради своей музыки?

Марк повел плечами.

— До тех пор, пока не найду чего-нибудь более достойного, ради чего следует жить…

— Давайте выпьем за это! — воскликнула Соня, поднимая фужер.

Она с такой силой чокнулась с Санти, что фужеры едва не раскололись. Затем, залпом осушив шампанское, она вновь наполнила свой фужер. Марчелла также торопливо выпила, испытывая беспокойство от столкновения характеров, происходившего в гостиной, страстно желая, чтобы все они мирно поладили между собой, и изо всех сил подавляя в себе желание заставить детей броситься на шею своему возлюбленному. Ей было неловко от мысли, что Санти может подумать, что она вырастила двух неконтролируемых отпрысков. Марчелла посмотрела на любимого мужчину, затем на детей. Вот они — две различные силы, действовавшие в ее жизни, силы, тянувшие ее в противоположные стороны. Санти продолжал улыбаться своей сияющей улыбкой, не вполне понимая пикировку и шутки, которыми обменивались Соня и Марк. «Неужели вы не видите, что он собой представляет? — хотелось прикрикнуть на детей Марчелле. — Разве не видно, какой он хороший человек? Почему вы оба не замолчите и не дадите высказаться Санти?»

— Завтра я участвую в демонстрации мод у Билли Бласа, и сегодня еще предстоит последняя примерка, поэтому мне уже пора бежать, — проворковала Соня.

— Еще шампанского? — предложил Санти.

— Разумеется! — воскликнула Соня по-испански.

— О, ты говоришь по-испански? — с восхищением спросил Санти.

— У меня уборщица пуэрториканка, — ответила Соня, состроив недовольную мину. — А где сегодня найти прислугу получше? И я могу объяснить ей, как выполнять работу по дому.

В нервной атмосфере застолья хлеб с икрой быстро съели.

— Помоги мне приготовить еще, — попросила Марчелла Соню.

На кухне Марчелла начала торопливо намазывать ломтики хлеба икрой, выдавив сверху по нескольку капель лимонного сока.

— Поинтересуйся немного его жизнью, — попросила она Соню.

Соня открыла холодильник, что-то высматривая.

— Я стараюсь, но он плохо понимает, ты же знаешь. Не могла бы ты в следующий раз подцепить американца или какого-нибудь англичанина?

— Следующего раза не будет, — ответила Марчелла. — Постарайся изъясняться на доступном ему языке. Он отлично все понимает, если говорить внятно и без жаргонных словечек.

— Послушай! — Соня взяла из холодильника веточку зелени и отправила в рот. — Не проси, чтобы сегодня я еще и говорила внятно. После всего, что было днем, считай, что тебе повезло, что я вообще смогла вырваться.

Марчелла, услышав, как Санти попросил Марка сыграть на фортепьяно, заторопилась в гостиную. Она предложила всем поочередно маленькие бутербродики с икрой. Марк не спеша подошел к инструменту и поднял крышку. Марчелла видела, как в нем боролись противоречивые чувства: желание поразить Санти и стремление показаться равнодушным. Соня развалилась на кушетке, забросив одну ногу на подлокотник, потягивая шампанское и с хрустом уплетая зелень. Марк взял несколько аккордов мелодии Гершвина. Санти, посмотрев влюбленным взглядом на Марчеллу и прижав ее к себе, оперся на фортепьяно. Она старалась не чувствовать себя глупо, когда он взял ее за руку и не отпускал все время, пока Марк играл. Неудобно облокотившись на него, она твердила себе, что для нее главное — ее любовь к этому человеку, а не впечатление, которое он произведет на детей.

Красивым мягким тенором Марк пел песню «Обнимая тебя», извлекая из мелодии каждый грамм заключенного в ней романтизма. В какое-то мгновение Марчелле показалось, что он приветствует их любовь, и перед ней предстала идиллическая картина: все они составляют новую дружную семью с двумя детьми, а она счастлива, что наконец-то встретила человека, полюбившего ее. Марчелла смотрела на Марка и видела, что он не в силах упустить шанс испробовать свое очарование и завоевать признание еще одного почитателя своего таланта, невзирая на то, что это был человек, которого он не хотел любить. Когда песня закончилась, Марчелла наполнила свой фужер шампанским, а Соня и Санти горячо зааплодировали.

— Теперь я понимаю, почему твоя мать с такой гордостью рассказывала мне о тебе, — сказал Санти Марку. — Мне очень нравится Гершвин.

Марк с удивлением посмотрел на него:

— В Испании знают музыку Гершвина?

— Разумеется, — кивнул Санти, — мы отстали от Америки, это правда, но мелодии Гершвина звучат у нас около шестидесяти лет!

— Санти обожает музыку, — сказала Марку Марчелла.

— Какую? — поинтересовался Марк, исполняя трель на нескольких нотах.

— Больше всего мне нравятся Равель, — ответил Санти, — Шопен, Дебюсси, Сат.

— Утонченные вещи, да?

Марк сыграл несколько тактов мелодии «Ясная луна». Марчелла видела, что ему хотелось раскрыться. Если только он отбросит свою настороженность, она чувствовала, что они с Санти смогут стать большими друзьями. У них имелось общее увлечение музыкой. К тому же у них обоих была она. Марчелла невесело усмехнулась про себя: в этом-то вся и загвоздка!