Взорвать Манхэттен - Андрей Молчанов

Он находился примерно в пятнадцати ярдах от замеревшего, слившегося с росистой травой Абу, неторопливо навинчивающего глушитель на ствол.

Когда лодка подплывет ближе, он тихонько окликнет врага и прикажет ему грести к берегу. Директор не станет противоречить, он сразу поймет, что промахнуться с такого расстояния не сможет и дилетант, впервые взявший оружие в руки. Вот они и поговорят.

Мелькнула в воздухе белым брюшком подсеченная мелкая рыбешка. Директор удовлетворенно кашлянул, снимая с крючка добычу.

« И что они находят в этом глупом занятии?» − недоуменно подумал Абу.

Тень расступившихся облаков скользнула по кронам деревьев, и резко, до ломоты в глазах, вспыхнуло выкатившееся на небосклон солнце.

А в следующую минуту случилось то, что заставило Абу обмереть от неожиданности: у борта, словно выброшенное из пучины, возникло туловище человека, словно облитое черной резиной, длинная сильная рука схватила запястье рыбака, услышался его испуганный всхлип, и директор повалился на дно лодки.

Пловец, подняв на лоб маску, перевалился через борт, словно вглядываясь в лицо безвольно лежащего перед ним человека. В этот миг со стороны другого борта появилась голова еще одного пловца, затянутая в резиновый шлем.

Незнакомцы кратко посовещались. Язык был похож на русский.

Затаив дыхание, Абу прислушался к словам, но не уяснил ничего из произнесенного.

Ныряльщики снова склонились над телом директора, затем натянули маски и вновь скрылись под водой.

Прошло полчаса. Недвижно стояла лодка, недвижно виделся за ее бортом серый бугор, − тело мертвеца.

За директором пришли убийцы, вот что понял Абу. Отставка действительно сделала его уязвимым. Но как жаль, что он не увидел его глаза, как жаль… И теперь уже враг ничего не скажет ему. Все напрасно…

И вдруг в висевшей над озером тишине раздался настырный, чужеродный звук. Абу оторопело прислушался, и лишь через несколько мгновений уразумел, что это звонит мобильный телефон. Телефон, находящийся в лодке. Кто-то желал поговорить с покойником.

Он быстро разделся и ужом скользнул в холодную рассветную воду. Когда он подплыл к лодке, телефон уже не звонил.

Он просунул руку через борт, нащупал отворот кармана куртки, и тут же под пальцами его завибрировала, рассыпая звонкое бодрое треньканье, искомая трубка.

Бережно держа ее над водой, он вернулся на берег, оделся и, не теряя времени, отправился к машине.

Когда он взялся за ручку ее дверцы, раздался третий звонок. На табло высветилось: «Home». Два предыдущих звонка исходили оттуда же, из дома, на террасе которого уже мелькали какие-то люди.

Записная книжка телефона была заполнена обилием всяческих номеров и адресов.

Глядя на них, Абу сосредоточенно и удовлетворенно кивнул. Затем, опасаясь наличия в телефоне пароля, не стал выключать его, а, бережно завернув в чистую майку, убрал сверток в стальной инструментальный ящик, плотно защелкнув его замки.

Завел движок. Оставаться здесь не имело ни малейшего смысла. Тем более теперь ему было чем заняться. Первым делом предстояло скопировать всю имеющуюся в телефоне информацию, а затем выявить ближайший круг знакомых покойного. В этом ему безусловно помогут грядущие похороны.

Невольно, в какой уже раз, припомнилась давняя встреча с директором и с Диком в номере отеля. Напыщенные господа жизни − ферзь и офицер, и он − непроходная, жертвенная пешка… Только пешка оказалась умнее и проворнее, ибо рука Аллаха оберегла ее, сбросив мановением длани с доски упивающиеся своей мощью фигуры.

И слабый оказался первым, а сильный последним.

− Значит, ты зря обнадеживал Гену, − сказал Жуков, вытаскивая из дорожной сумки квадратную бархатную коробку. − Зарастут его грядки, обветшает сарай… А он так рассчитывал на преемника!

Я отслеживал его движения, как кот перемещения мыши. Этот увалень, чувствовалось, мог выкинуть любой злокозненный трюк, и мне следовало быть начеку. Некоторое время назад, когда его мышцы еще не оплыли жирком, я бы мог получить от него серьезный отпор, но возраст, разбросанный быт и алкоголь сделали свою разрушительную работу: он обрыхлел, стал неповоротлив, и пробивался до основания точным жестким ударом. И сам это, чувствовалось, сознавал.

Ничего особенного, впрочем, не случилось. Я пересчитал диски. Число их сходилось. Сказал, глядя в блеск хитрых глаз на тугой щекастой физиономии веселого и наглого мошенника:

− Там еще были деньги…

− Деньги − в Москве, − заготовлено проговорил тот. − В банке. Прирастают неуклонно падающим долларом. И по понятиям они − мои. Я выполнил свою работу…

− Хорошо, с этим разберемся позже, − сказал я. − Не принимая в счет уголовные доктрины. Я, между прочим, могу привести другие доводы. Тот, кто платит по своим долгам, становится богаче. А жадность − путь к бедности. Учти и другое: мой шеф придерживается отличной от тебя точки зрения, и если будет настаивать на ней, мы вернемся к данному вопросу.

− Это как?

− У тебя есть родители. Пока мы их не тревожили. Тебе стоит с признательностью оценить такое благородство. Теперь вопрос: как вы сумели ухайдакать «Лексус»? И кто в нем был?

− Дела Гены, − скучно ответил он. − Долги, бандиты… Местная тухлая каша. Как сумели? Просто. Противотанковое ружье. Со времен второй мировой. Ну, фаустпатрон, типа того.

− Суровые вещи мастерили предки…

− Сам удивляюсь. Умели. Вот… Потому мы сюда и намылились. Пересидеть.

− Тогда ройте окопы и минируйтесь.

− Думаешь? Я вот тоже… − Он помедлил. − Слышь, мне надо лично сказать господину Уитни кое-что еще, − произнес после запинки. − Для него это важно. Хотелось бы узнать номер его телефона. Это ведь не секрет?

− Я могу связаться с ним прямо сейчас.

− Сейчас мне не с руки.

Я дал ему номер телефона. В конце концов, это ничем Уитни не грозило. Затем проронил:

− Мне нужны ключи от «Нивы».

− Это зачем?

− Я хочу уехать отсюда на машине с исправным сцеплением.

− Ключи в доме.

− Я знаю, и сейчас мы туда пойдем. Одно неправильное движение, и я сломаю тебе позвоночник.

− Охотно верю. − Юра вышел из бани, ненароком взглянув на часы. Что-то крутилось в его голове, что-то он замышлял… Однако диски были у меня, угрозу над его родственниками я обозначил, а потому теперь нам следовало корректно расстаться, и не более.

Осенняя ночь была студена, черна и свежа. Россыпи созвездий блистали в раскинувшейся над нами бездне. Мелькнул оранжевой истаявшей чертой метеор. Мимолетная погибель после миллиона лет странствий.