Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

— Профессор Вайкери... Профессор Вайкери... Проснитесь, пожалуйста... Профессор Вайкери... Вы меня слышите?

Вайкери, не поднимая головы, лежавшей на скрещенных руках, открыл глаза. На мгновение ему представилось, что это Элен. Но это была всего лишь Пруденс, ангелоподобная блондинка из машбюро.

— Простите, пожалуйста, что бужу вас, профессор. Но там звонит Гарри Далтон, и он говорит, что дело срочное. Давайте, я принесу вам горячего чаю, бедный вы наш.

Лондон

Кэтрин Блэйк вышла из дома без нескольких минут одиннадцать. Шел холодный моросящий дождь, но непроглядно-темное небо предвещало скорое ухудшение погоды. До свидания с Нойманном оставалось еще три часа. В такие мрачные дни, как сегодня, ее часто подмывало отказаться от своих ритуальных путешествий по Лондону и направиться прямо к месту встречи. Эти путешествия представляли собой монотонный изматывающий труд — непрерывно петлять, то и дело останавливаться, проверяя, нет ли «хвоста», вскакивать на ходу и выскакивать из отъезжающих вагонов метро, ездить на такси и в автобусах. Но это было необходимо, особенно теперь.

Она остановилась около двери, якобы завязывая шарф на горле, а на самом деле чтобы окинуть взглядом улицу. Тихое воскресное утро, машин мало, магазины еще не открывались. Работало только кафе на противоположной стороне улицы. За столиком у окна сидел лысый мужчина, читал газету. Он на мгновение поднял голову, перевернул страницу и снова уставился в газету.

Перед кафе с полдюжины человек ждали автобуса. Кэтрин взглянула на лица и подумала, что уже видела одного из них, возможно, на автобусной остановке, возможно, где-нибудь еще. Она обвела взглядом окна квартир противоположного дома. Если они начнут следить за тобой, то будут использовать для этого стационарный пункт, скорее всего квартиру или комнату над магазином. Она повнимательнее всмотрелась в окна, пытаясь заметить какие-нибудь изменения, лица каких-нибудь людей, рассматривающих ее. Но так ничего и не заметила. Покончив с шарфом, она раскрыла зонтик и направилась по улице под дождем.

В первый автобус она села на Кромвель-род. Он был почти пуст: пара престарелых леди; старик, непрерывно что-то бормотавший себе под нос, и какой-то щуплый, плохо выбритый замухрышка в промокшем плаще, читавший газету. Кэтрин вышла на углу Гайд-парка. Человек с газетой вышел тоже. Кэтрин направилась в парк. Мужчина с газетой поплелся в противоположном направлении, в сторону Пиккадилли. Что там Фогель говорил о филерах МИ-5? Люди, мимо которых ты спокойно пройдешь на улице, и даже не обернешься ни разу и через минуту не узнаешь. Если бы Кэтрин пришлось набирать филеров для службы в МИ-5, то она выбрала бы этого мужчину с газетой.

Она прошла на север по неширокой аллее, тянувшейся параллельно Парк-лейн. Дойдя до северного края парка, вдоль которого шла Бейсуотер-род, она развернулась и вновь направилась к углу Гайд-парка. Там она снова изменила направление и еще раз дошла до северного края парка. Теперь она была уверена, что пешком за нею никто не следовал. Пройдя немного по Бейсуотер-род, она остановилась перед почтовым ящиком и бросила в щель пустой неподписанный конверт, чтобы еще раз провериться. Ничего подозрительного. Облака сгустились еще больше, дождь усилился. Она остановила такси и велела водителю ехать в Стоквелл.

Кэтрин расположилась на заднем сиденье и смотрела на струйки дождя, бегущие по стеклам. Когда машина проезжала по мосту Баттерси, ее ощутимо качало от порывов ветра. Машин на улицах было все так же мало. Кэтрин обернулась и посмотрела в маленькое заднее окошко. Позади, на расстоянии ярдов двести, следовал черный фургон. Она разглядела двух человек в кабине.

Кэтрин повернулась вперед и заметила, что таксист смотрел на нее в зеркальце заднего вида. Их глаза на мгновение встретились, и он тут же вновь сосредоточился на дороге. Кэтрин рефлекторным движением запустила руку в сумочку и прикоснулась к рукояти стилета. Такси свернуло в улицу, вдоль которой по обеим сторонам тянулись мрачноватые, похожие, как близнецы, викторианские дома. Здесь почему-то не было ни души: ни машин, ни пешеходов на тротуарах. Кэтрин снова обернулась. Черный фургон исчез.

Она почувствовала, что напряжение отпускает ее. Сегодняшняя встреча была для нее очень важной. Она хотела узнать, что ответил Фогель на ее просьбу об эвакуации из Англии. В глубине души она очень сожалела о том, что ее пришлось послать. Да, она чувствовала, что МИ-5, несомненно, напала на ее след — она допустила несколько ужасных ошибок. Но в то же время она получила доступ к потрясающим документам из сейфа Питера Джордана. Не далее как вчера вечером она сфотографировала документ, украшенный мечом и щитом — эмблемой ГШСЭС — со штампом «ВЫСШАЯ СЕКРЕТНОСТЬ». Было вполне возможно, что ей удалось проникнуть в тайну вторжения. Она не могла быть в этом уверена, поскольку проект, возглавляемый Питером Джорданом, являлся лишь одним из фрагментов гигантской сложной загадки. Но для Берлина, для людей, которые трудились над тем, чтобы собрать воедино все кусочки единой картины, информация, добытая ею в сейфе Питера Джордана, могла оказаться неоценимой, дороже чистого золота. Она чувствовала, что ей хотелось продолжать это занятие, но сама не понимала почему. Это было совершенно нелогично. Она никогда не хотела быть шпионкой; Фогель шантажом заставил ее взяться за эту работу. Она никогда не чувствовала в себе великой преданности Германии. Вообще-то Кэтрин не испытывала никакой преданности ни к кому и ни к чему и сама считала, что именно это и делало ее хорошим агентом. Хотя этим дело не ограничивалось. Фогель всегда называл это игрой. Да, она глубоко втянулась в игру. Ей нравилось противостояние между нею и остальным миром, являвшееся обязательной принадлежностью игры. И она хотела одержать в ней победу. Она хотела выведать тайну вторжения вовсе не для того, чтобы Германия смогла выиграть войну и нацисты захватили власть в Европе на следующее тысячелетие. Это нужно было ей для того, чтобы доказать, что она самая лучшая, лучше, чем все те бездарные идиоты, которых абвер засылал в Англию. Она хотела доказать Фогелю, что умела играть в его игры лучше, чем он сам.

Такси остановилось.

— Вы уверены, что вам нужно именно сюда? — спросил водитель, обернувшись к ней.

Кэтрин посмотрела в окно. Они остановились между двух рядов частично заброшенных и кое-где разбомбленных складов. Улица была пуста. Если кто-то и следил за нею, то он никак не смог бы появиться здесь незамеченным. Она расплатилась с водителем и вышла. Такси уехало. Через несколько секунд на улице появился черный фургон с двумя мужчинами в кабине, проехал мимо нее и скрылся за поворотом. Вход на станцию метрополитена находился совсем рядом. Кэтрин раскрыла зонтик, быстро дошла до станции и купила билет до Лестер-сквер. Когда она спустилась на платформу, поезд уже готов был тронуться. Она вошла в вагон — двери закрылись у нее за спиной — и села на свободное место.

* * *

Хорст Нойманн стоял в парадном дома около Лестер-сквер и ел рыбу с жареным картофелем из газетного кулька. Сунув в рот последний кусок рыбы, он почувствовал, что его подташнивает. И в ту же самую секунду он заметил, что на площади среди небольшой группы пешеходов появилась Кэтрин. Он смял промасленную газету, кинул ее в урну и зашагал следом. Через минуту он поравнялся с нею. Кэтрин глядела прямо перед собой, как будто понятия не имела, что Нойманн идет рядом с нею. Почти не шевеля рукой, она вложила в его ладонь пакетик с кассетами. Он так же безмолвно отдал ей маленький клочок бумаги. После этого они отдалились друг от друга. Нойманн сел на скамью и проводил Кэтрин взглядом.