Танковый погром 1941 года - Владимир Бешанов

За десять дней Манштейн разгромил войска Крымского фронта — три армии, имевшие двукратное над ним превосходство, захватил 170 тысяч пленных, 1133 орудия и 258 танков.

В течение 1942 года были наголову разгромлены еще не одна советская армия: 33-я, 29-я, 28-я, 6-я, 57-я, 12-я, 39-я…

Советские танковые войска и в дальнейшем теряли более 20 тысяч боевых машин в год, а всего за войну, по утверждению бывшего начальника Генштаба М.А. Моисеева, потеряно около 95 тысяч танков! Нет, поправил генерала коллектив военных статистиков, — 96500. Несомненно, многие недостатки в управлении, в организации связи и снабжения, ремонта техники удалось устранить. Весной 1942 года стали формироваться танковые корпуса (новый корпус имел по штату 168 танков, то есть вдвое меньше, чем довоенная дивизия) и танковые армии, которые стали грозным оружием в руках смелых и способных командиров. Однако пороки самой системы были неизлечимы. Пополнение обучалось наспех и беспощадно бросалось в бой до последнего человека и последней машины. Например, 3-я гвардейская танковая армия в течение трех лет обновляла парк боевых машин на 90–100% семь раз, в том числе четыре раза только в 1943 году. Хотя боевая практика показывала, что использование танковых соединений до предела их боеспособности требовало значительного времени на их восстановление.

К тому же терялся добытый дорогой ценой боевой опыт, требовались дополнительные мероприятия по сколачиванию частей, экипажей и подразделений, управлений и штабов. И все начиналось с нуля. Из-за чудовищно высоких потерь в Красной Армии почти не оставалось опытных солдат, которые могли бы помочь новобранцам освоиться в боевой обстановке. Весьма недолго оставались в строю и командиры рот и взводов. Советские сухопутные войска за четыре года войны потеряли около двух миллионов офицеров! Именно поэтому немецкие танки ходили в атаку в среднем одиннадцать раз, а советские — только три; именно поэтому в Красной Армии не могло быть танкистов вроде Михаэля Виттамана, уничтожившего за три года 138 танков и 132 артиллерийских орудия — нашим столько просто не удавалось прожить.

И все-таки…

Несмотря на тяжелейшие потери, советским Вооруженным силам удалось сорвать германский план молниеносной войны и, измотав противника, создать условия для перехода в контрнаступление под Москвой. В первых числах декабря немецкие войска фактически перешли к обороне. Поскольку в Берлине господствовало мнение, что противник не располагает силами для контрудара, советское наступление 5–6 декабря застало немцев врасплох, не сумев удержать фронт, они начали отступать. 8 декабря германское командование разрешило войскам перейти к обороне на всем советско-германском фронте, окончательно признав провал «Восточного похода». «Теперь, — писал генерал Блюментрит, — даже в Ставке Гитлера вдруг поняли, что война в России, по сути дела, только начинается…»

«Блицкриг», несмотря на колоссальные успехи вермахта, провалился. Даже в самых благоприятных оперативно-стратегических условиях 1941 года задача разгрома СССР оказалась не по силам Германии, бросившей на Восток все свои наиболее боеспособные соединения. Сделав ставку на молниеносный разгром Советского Союза, тщательно подготовив нападение, выбрав наиболее удобный момент для вторжения и с самого начала захватив стратегическую инициативу, германское командование не сумело использовать свои преимущества, поскольку совершенно не представляло, с каким противником придется столкнуться. Зимнее наступление Красной Армии наглядно показало, что Германия оказалась перед перспективой затяжной войны на два фронта. Вступление в войну Соединенных Штатов на стороне антигитлеровских сил сделало эту перспективу совершенно безнадежной.

Оценивая после войны проведенные кампании и в полной мере осознав смысл термина «русский паровой каток», генерал Гот написал: «Будущий историк придет к заключению, что если учитывать военную обстановку, то нападение на Россию было политической ошибкой и что поэтому все военные усилия с самого начала были обречены на провал».

Как заметил Клаузевиц, участник Отечественной войны 1812 года и острейшего ума человек: «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, то есть оккупировать… Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров».

Главное, чтобы об этом не забывали сами россияне.