Двенадцать - Джастин Кронин

– Превосходно.

Апгар помолчал, прежде чем продолжить.

– Смешно с этой машиной. Чистейшее совпадение, если задуматься. Похоже, бумаги не туда положили. Ты же знаешь, как это бывает. Сорок восемь часов на входе, семьдесят два на выходе.

– Рад был это услышать, сэр.

– Я думаю, что ты поймешь мое мнение по этому поводу.

Полковник хлопнул себя по коленям.

– Ладно, думаю, я уже где-то еще нужен. Меня назначили в президентскую сводную группу, чтобы разобраться с этим… неудачным происшествием. Не знаю уж, насколько я там буду полезен, но буду делать то, что мне скажут.

Он встал с койки.

– Хорошо, что немного отдохнул, лейтенант. Нам предстоят жаркие деньки.

– Благодарю, полковник.

– Не стоит. Серьезно.

Он снова поглядел на Питера.

– Будь с ним поосторожнее, Джексон. Лэмонт не тот человек, которому можно поперек дороги становиться.

Они ехали днем, ночью, потом снова днем и снова ночью. Сейчас они были восточнее Лаллинга. Карты у них не было, но в ней не было нужды. Федеральная номер 10 и так приведет их прямиком к Хьюстону, в его центр, заросший джунглями. Грир однажды был здесь, всего лишь в пригороде, но и там увидел достаточно. Город превратился в непроходимое болото, торчащие из жижи переплетенные деревья меж мокнущих развалин, где было полно нариков. Если они тебя не найдут, найдут аллигаторы. Твари лениво патрулировали зловонные воды, будто наполовину затопленные лодки, со временем вырастая до гигантских размеров. Все время искали себе еду. В воздухе висели огромные тучи москитов. Нос, рот, глаза, они всегда лезли в отверстия тела в поисках самого нежного места для укуса. Хьюстон, вернее, то, что от него осталось, – не место для людей. Грира всегда удивляло, как вообще пришло в голову построить здесь город.

Скоро они увидят это. Сейчас они ехали по прерии, заросшей высокой травой и кустарником, по равнине, медленно, миля за милей, спускающейся к океану. Так далеко на восток шоссе не расчищали. Оно уже больше походило на направление, чем на реальную дорогу, намек на нее. Его поверхность растрескалась и покрылась наносами глинистой земли. То и дело им преграждали путь целые кладбища старых автомобилей. С тех пор как они выехали, они едва перекинулись парой слов. В этом просто не было необходимости. Грир чувствовал перемены в Эми, перемены, которые его начинали беспокоить. Ощущение, что ей что-то мешает физически. Она сильно потела, время от времени он замечал, что она вздрагивает, будто от боли. Но когда он попытался ей это высказать, девушка мгновенно прервала его.

– Я в порядке, – настаивала она. – Ничего не случилось. – Она сказала это почти что зло. Явно намекала, что ему лучше не настаивать.

Опустилась тьма, и они разбили лагерь на открытом месте, рядом с развалинами мотеля. Небо было ясным, температура падала, выпала роса. Эми ничего не сказала, но Грир понял, что ночью они будут в безопасности. В присутствии Эми он находился в защитной зоне. Раскатав спальные мешки, они легли спать.

А потом он неожиданно проснулся. Что-то не так. Он перекатился на бок и увидел, что спальный мешок Эми пуст.

Он не позволил себе паниковать. Пока они спали, взошла округлая луна, еще не полная, поделив тьму на светлые и темные места, зловеще удлиненные тени и пятна полной темноты. Лошади, судя по всему, жевали траву. Грир достал «браунинг» и осторожно двинулся вперед в полумраке. Заставил свои глаза приспособиться и разглядывал очертания теней. Куда она ушла? Не следует ли ему позвать ее? Однако тишина и возможные опасности, таящиеся в темноте, не позволяли сделать это.

А потом он увидел ее. Она стояла метрах в ста от лагеря, спиной к нему. Грир услышал ритмичные звуки беседы. Она с кем-то говорит? Похоже на то, и в то же время здесь никого не было.

Он подошел к ней сзади.

– Эми?

Нет ответа. Она перестала бормотать, ее тело было абсолютно неподвижно.

– Эми, что такое?

Она повернулась и посмотрела на него. На ее лице было легкое удивление.

– О. Я вижу.

– С кем ты разговаривала?

Но на этот вопрос она не ответила. Было впечатление, что она не совсем здесь. У нее что, сомнамбулизм?

– Думаю, нам надо вернуться.

– Не пугай меня так.

– Извини. Я не хотела.

Она мельком глянула вниз, на пистолет в его руке у бедра.

– Зачем тебе это?

– Я не знал, куда ты ушла. Стал беспокоиться.

– Я думала, я понятно сказала, майор. Убери его сейчас же.

С этими словами она прошла мимо него обратно к лагерю.

Бесконечное время, время без конца. Его существование стало кошмаром, от которого он не мог пробудиться. Мысли проплывали, будто сверкающие пылинки, исчезая, когда он пытался посмотреть на них. Каждый день приходили они. Люди со светящимися кроваво-красными глазами. Они отцепляли распухшие мешки и увозили их на своей дребезжащей тележке, вешали на стойку новые. Все время эти мешки, бесконечно пустые, постоянно наполняющиеся тем, что капало из Грея.

Эти люди наслаждались своей работой. Они шутили, они веселились. Веселились за его счет, как дети, дразнящие зверя в зоопарке. Эй, ты, ворковали они, протягивая ароматную бутылку с соском к его рту, малыш хочет эту бутылочку? Малыш проголодался?

Он пытался сопротивляться. Напрягал все силы в цепях, отворачивался. Собирал в кулак всю силу воли, чтобы противиться им, но потом все равно сдавался. Голод реял внутри его, будто огромная черная птица.

– За маму. Скажи, я хочу эту бутылочку, обещаю хорошо себя вести. Будь хорошим малышом, Грей.

Кончик соска заманчиво болтался у него под носом, запах крови взрывал ему мозг, будто бомба, миллионы нейронов пронизывала электрическая буря, наполняя его желанием.

– Это тебе понравится. Превосходный сорт. Тебе же нравятся молодые, так ведь, Грей?

Из его глаз текли слезы. Слезы желания и отвращения. Слезы его слишком долгой жизни, столетия, которое он пролежал нагой, в цепях. Столетия бытия Греем.

– Умоляю.

– Скажи это. Мне нравятся маленькие.

– Умоляю вас. Не мучьте меня.

– Слова, Грей.

Скверно пахнущее дыхание у его уха.

– Я… хочу… услышать… слова.

– Да! Да мне нравятся маленькие! Умоляю! Только попробовать! Хоть немного!

И наконец, капля из соска, тоненькая струйка на язык, превосходный, густой вкус. Он облизнул губы. Провел толстым мускулистым языком по щекам изнутри. Начал сосать, как младенец, как они его и назвали, чтобы этот вкус продлился подольше. Но нет. Непроизвольное сокращение в горле, и все исчезло.