Воин. Знак пути - Дмитрий Янковский

– Гой еси… – тут же отозвалась морянка. – До чего же тут у вас неспокойно… Стрелы летают…

– Мы это называем войной. – из-за щита буркнул певец. – Очень худое дело. Вроде как у вас с тритонами. Ты из воды особо не высовывайся, а то зашибут ненароком…

– Ого! – развеселилась девушка. – Настоящая земная война?

– Настоящей некуда… – зло фыркнул Волк. – Помоги! Видишь те лодьи?

Морянка ответила не сразу, но вскоре ее чистый голосок грустно зажурчал ручейком:

– Ты один раз позвал меня просто так и уже дважды зовешь на подмогу. Неужто у вас такая тяжкая жизнь? Или вы сами не можете жить хорошо? Не гоже нам вмешиваться в дела людские… Даже не знаю, что тебе ответить.

– Отвечай как есть! – вздохнул витязь. – Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Только я вот что тебе скажу – этот враг, не просто враг русичей. Они совсем другие… Я ни разу не слышал, как они поют, понимаешь? Хотя видел их заставы, всю ночь пролежал возле лагеря… Подумай, каким может стать мир, если его завоюют люди, не слагающие песен?

– В таком мире не будет места НАМ… – тихо сказала морянка. – Ни морянкам, ни лешим, ни смокам со Змеями… Я тебя поняла! Отходи к городу, сейчас от их лодий одни щепки останутся!

Из-за щита Волк не мог видеть, как она скрылась в волнах, он хотел взглянуть на прекрасное тело, но беспрестанно бившие стрелы не давали высунуться даже краешком плеча. Он вжался в щит и осторожно попятился подальше от берега, изредка вздрагивая от пробившего кожу булата. Уколы казались не страшными – расстояние и толстая одежка сводили силу удара почти на нет, но кровь утекала из многочисленных ран, а вместе с ней уходили силы. Голова пошла кругом, к горлу подступила нехорошая тошнота, а пить хотелось так, словно уже третий день перся через прокаленную солнцем пустыню. Волк даже представил палящее солнце, хрустящий под ногами песок и не удержавшись повалился в густую, прохладную от ночной росы траву.

Он не видел, как Днепр вздыбился волной выше киевских стен, как подросший Кит-Рыба колотил хвостом в обнажившееся дно и как польские лодьи, крутясь будто легкие щепочки, одна за другой исчезали в огромной острозубой пасти. Не мог он видеть и Мякшу с Микулкой, со всех ног бегущих ему на помощь.

Волк очнулся у себя дома. Полыхавший в печи огонь выталкивал через ставни прохладу первой осенней ночи, звезды дрожали в потоке тепла, словно покачивались на коротких невидимых нитях.

Ратибор постанывая лежал рядом на лавке, густо устланной свежей соломой, Микулка сидел у окна, уложив переломанную руку во всю ширину стола, а Жур возился с печью, поглядывая на закипавшую воду в горшке.

– Очнулся? – чуть улыбнулся волхв. – Я думал вы славные витязи, а побили вас, будто мальчишек на ярмарке. Да, учить вас еще, учить… Ничего, это дело поправимое! Хотя вас тоже понять можно, пробуете все чуть ли не на нюх, тыкаетесь, как слепые щенята.

– Уж кто бы говорил о слепоте! – огрызнулся Ратибор, с трудом разлепляя потрескавшиеся губы. – А если что-то хочешь сказать, говори яснее.

– Куда уж яснее! – шире усмехнулся Жур. – Я ведь сразу понял, что за меч у Микулы, я даже знаю, кто был его предыдущим хозяином.

Микулка чуть челюсть об стол не зашиб, так рот раскрылся от удивления. А волхв продолжал, как ни в чем ни бывало:

– Старый Зарян… Но раз у Микулы его меч, значит этот самый Микула должен быть его учеником. Не спер же он меч у старика? Я и помыслить не мог, что спер, тем более после того, как парнишка Змея одолел. Но вот дальше… Дальше оказалось, что у вас у всех такие мечи. Разные и одинаковые одновременно. Но все вы какие-то… Недоученные, что ли. Вроде и чувствуете что-то душой, а умом ничего не знаете.

– Не знаем о чем? – хлебнув из стоявшего на столе кувшина, поинтересовался Волк.

– О Страже. – спокойно ответил Жур.

Ратибор попробовал приподняться, но каждое движение давалось ему с огромным трудом.

– Стража? – хрипло вымолвил он. – Мой отец тоже… говорил. И Барсук баял о том, что нас нечто связывает. Говори! А то мы действительно… как слепые.

Жур отошел от печи и присел на краешек лавки.

– Стража… – задумчиво начал он. – Никто точно не знает, когда она возникла, но можно предположить почему. А вот ЗАЧЕМ, я могу сказать точно. Раз вы были у Барсука, то уже знаете, откуда взялись ваши мечи. Каждый, взявший в руки Камень, становится властным над душами мертвых и может вбивать их в булат при ковке меча. Но уже во время ковки меч начинает… воздействовать на владельца. Именно поэтому все высекают на клинках одну и ту же надпись. Задумано это было не для какой-то Стражи, а лишь затем, чтоб воины, знавшие особую манеру боя с порождениями Зла, могли и после смерти обучать тех, кому перейдут мечи. Эта манера боя хранится ТОЛЬКО в колдовских мечах. Они получают ее через Камень.

Он снова встал, пошурудил в печи и не оборачиваясь сказал:

– Но после древней битвы на Перевале, войны стали происходит меж людьми, а не между людством и Злом. Да, первые усобицы. Зарян всегда мне рассказывал о них с болью. Надобность в необычном свойстве мечей отпала, – убивать людей оказалось не сложно, но Камень-то остался… Мало кто знает, куда он делся после той страшной битвы, но люди Стражи по крупицам собирали истории о нем, нередко переплетенные с полуправдой и откровенным вымыслом. Чаще всего и вернее всего путь Камня определялся по колдовским мечам, за столетия их наковали довольно много, но в разных местах, с разными целями и разными чувствами.

Жур вытянул из печи парящий горшок, поставил на стол и сев поудобнее, продолжил свой необычный рассказ:

– Но через столетия оказалось, что не все порождения Зла были уничтожены в этом бою. Часть все же прокралась через Рипейские горы с лютой зимней стужей, затерялась среди людей. У людства не мало пороков, но только три из них являются не просто пороками, а ТВАРЯМИ. Да, настоящими, живыми, разумными. Грозные чудища иного мира, могущие поражать не плоть, а души людей.

Он сделал короткую паузу, словно усилием воли стараясь вымолвить их имена:

– Трусость, Равнодушие и Жадность.

Все промолчали, не веря в услышанное. Все это казалось горячечным бредом, придумкой обезумевшего слепого волхва.

– Ты назвал не имена тварей… – безнадежно отмахнулся Волк. – Это просто людские пороки. Их не счесть – зависить, предательство, подлость…

– Я тоже не поверил сразу. – грустно улыбнулся Жур. – Но покопайтесь в себе и не найдете этих пороков! Трусость может ходить лишь по пятам за Микулой, поскольку Зарян впрямую не завещал ему меч. Вы можете завидовать, можете злиться, обманывать, лениться, предаваться сотням других пороков, но Трусость, Жадность и Равнодушие не могут войти в ваши души. Это одно из многого, что отличает вас от других людей. Порокам подвержены все, но от Тварей вы защищены мечами. Они не могут питаться теплом ваших душ.