Косые тени далекой земли - Осака Го

Несколько колеблясь, Рюмон проговорил:

– Вы, быть может, намекаете на то, что Гильермо питал к вашей матери, Леоноре, какие-то особые чувства?

Дональд загасил сигарету.

– Я ни на что не намекаю.

Рюмон тоже погасил сигарету.

– Если вы все же позволите мне встретиться с вашей матерью, я обещаю не разглашать ничего из того, что она мне расскажет, ни мистеру Грину, ни кому-либо еще. И, разумеется, в печать это тоже не пойдет.

– Вы клянетесь сохранить весь разговор в тайне?

– Клянусь. И я, и мисс Кабуки тоже.

Тикако кивнула.

Дональд перевел взгляд с Рюмона на Кабуки и слегка пожал плечами.

Затем, будто повинуясь внезапному порыву, обратился к рыжей машинистке.

– Миссис Уилсон, – громким голосом произнес он. – Вы уже напечатали накладную для букинистического магазина Симмонса?

Миссис Уилсон приподняла грузное тело и с трудом встала со стула. Звякнув цепочкой, сняла очки.

– Да, напечатала и уже отослала.

Дональд кивнул с явным облегчением, будто ему только что удалось расплатиться по векселю.

– Спасибо, миссис Уилсон. Можете идти домой – вы сегодня хорошо поработали.

– Спасибо, мистер Грин. Я воспользуюсь вашим разрешением.

Она вышла, и Дональд перевел взгляд на Рюмона:

– Ну что ж, устроим вам встречу с моей матерью. Буду ждать вас в девять вечера на нашем складе в Хаммерсмите.

– В Хаммерсмите? Разве не здесь? – недоуменно спросил Рюмон.

– Наш дом – в Хаммерсмите, – ответил Дональд, не меняя выражения лица. – А склад находится в трех минутах ходьбы от дома. Ваш приход к нам домой был бы, я боюсь, несколько неудобен. Я надеюсь, вы меня понимаете?

Рюмон кивнул:

– Прекрасно понимаю. Дайте мне адрес и телефон склада.

Александр Орлов вытер выступивший на лбу пот.

Он чувствовал взгляды Рикардо и Марии, буравившие его затылок. Насколько возможно, лучше не встречаться с ними взглядом. В Испании эти двое состояли в возглавляемом Орловым отделе НКВД и были прекрасно натренированными убийцами. Непосредственно отдавать им приказы Орлову не приходилось, но их имена и лица были ему хорошо знакомы.

Мексиканцы японского происхождения, Рикардо и Мария…

Мария… Так звали жену Орлова, с которой он уже много лет делил радости и горе. Женщину, которая была его верным помощником, и женщину, которая искала случая отнять у него жизнь, звали одинаково… Какая ирония!

Присев у столика под навесом кафе «Дю Маго» на площади Сен-Жермен-де-Пре, Орлов за бокалом охлажденного вина ломал себе голову, пытаясь найти выход. Нет ли хоть какого-нибудь способа перехитрить их?

Этим утром Орлов вместе со своей женой Марией и пятнадцатилетней дочкой Верой приехал на поезде из города Перпиньяна, находящегося недалеко от испанской границы, сюда, в Париж.

Они остановились на том берегу Сены в небольшой гостинице рядом с оперным театром.

Но подумать только! Как же он мог забыть, что сегодня – тринадцатое июля, а это значит, что завтра в Париже будут праздновать день взятия Бастилии.

Многие дипломатические миссии заранее покинули Париж, чтобы избежать шума и суматохи. Не был исключением и Уильям Брит, американский посол во Франции, и, когда Орлов позвонил ему, выяснилось, что Брит давно уже взял отпуск и уехал на юг Франции.

Это сильно напугало Орлова.

Он прекрасно знал, что сталинские репрессии, свирепствовавшие на родине, уже начали затрагивать и далекие от России страны. Несколько раз опасность угрожала и ему самому.

Все махинации, стоявшие за делом Кирова, подробности заговора в Коммунистической партии Испании, а также операции по вывозу большого количества золота из испанского золотого запаса – Орлов знал слишком много тайн Сталина. К тому же, его двоюродный брат, Кацнельсон, был обвинен в заговоре против Сталина и расстрелян.

Нет, Сталин его в покое не оставит.

Прошлым летом, как раз год тому назад, из штаба НКВД пришло сообщение, что они выслали для него в Барселону специальный отряд телохранителей.

Орлов отправил ответ, в котором объяснил, что на данный момент о его безопасности можно не беспокоиться, и категорически отказался от предложения штаба. Было ясно как день, что, если бы он принял этот отряд, приехали бы не телохранители, а убийцы, которые расправились бы с ним при первой же возможности.

В тот раз ему как-то удалось избежать гибели, но несколько дней назад ему стало ясно, что пришел его роковой час.

Девятого июля Орлов получил телеграмму от непосредственного помощника Сталина, главы НКВД Николая Ежова. В ней Орлову были даны следующие указания:

отправиться в Париж и встретиться в советском посольстве с товарищем Бируковым;

доехать в посольской машине до Антверпена, в Бельгии, и сесть на стоящее в порту советское судно «Свирь»;

на борту провести встречу с определенным ответственным лицом;

последний срок посадки на судно – четырнадцатое июля.

Для Орлова эти указания означали смертный приговор.

Шпиль церкви Сен-Жермен-де-Пре сверкал в лучах уже перешедшего зенит солнца.

Орлов сделал глоток и, не вставая, слегка расправил напрягшееся до предела тело. Он и не видя понимал, что на его чесучовом пиджаке проступают пятна пота.

Он снова почувствовал взгляды Рикэрдо и Марии, теперь у себя на щеке. Особенно взгляд Марии – он, будто обжигая кожу, вызывал почти физическую боль.

Орлов закурил сигару.

С этим Рикардо еще как-то справиться можно, но Мария – с ней уж точно шутить не приходится. Он понял это, прочитав одно из донесений Эйтингона. Он также слышал, что Мария взяла на себя инициативу, когда нужно было убрать руководителя Объединенной рабочей марксистской партии Андреса Нина. При мысли, что эту чудовищную женщину звали так же, как и его жену, он задрожал.

Орлов послал ответную телеграмму Ежову, в которой сообщал, что полностью выполнит данные ему указания и немедленно последует предписанным маршрутом в Антверпен. Но уже тогда в сердце его зрело решение навсегда порвать со Сталиным. Было совершенно ясно, что, стоит ему сесть на судно в Антверпене, вырваться из железных рук Москвы ему уже никогда не удастся.

Одиннадцатого июля Орлов доехал на машине из Барселоны до границы, там расстался с охранявшим его отрядом и один въехал на территорию Франции. И, следуя намеченному плану, встретился в «Гранд Отеле» Перпиньяна с женой и дочкой, которых он заранее отослал из Испании.

Но того, что перед Днем взятия Бастилии американского посла в городе не окажется, он не предусмотрел.