Леденцовые туфельки - Джоанн Харрис

— Ну и каково же твое настоящее имя? — спросила Вианн Роше.

Мое настоящее имя?

Черт, это было так давно, что я почти его позабыла. Да и что в нем такого особенного? Носишь его, как пальто. Надоело — можно перелицевать, или сжечь, или забросить и украсть другое. Имя вообще значения не имеет. Значение имеют только долги. И я требую немедленно вернуть мне этот долг. Прямо здесь, прямо сейчас.

Остается лишь одно крошечное препятствие. Оно называется Франсуаза Лавери. Видимо, из-за того, что я где-то, должно быть, ошиблась в расчетах, что-то пропустила при подчистке данных, этот призрак не желает оставить меня в покое. Франсуаза каждую неделю появляется в газетах — к счастью, хоть не на первой полосе, но все же я с удовольствием обошлась бы и без такой публичности; а на этой неделе в моем спектакле предполагается игра без правил, а также просто обман. По всему городу на досках объявлений и на фонарных столбах расклеены постеры с лицом Франсуазы. Разумеется, сейчас я совершенно на нее не похожа. Однако сопоставление фотографий, сделанных в банке, с имеющимися у полиции данными все же может подвести преследователей слишком близко ко мне, и тогда им достаточно будет какой-нибудь случайной догадки, и вся заваренная мною каша распадется на составляющие элементы, а от моих тщательно выверенных хитроумных планов не останется и следа.

Мне необходимо исчезнуть, причем очень скоро, и (вот тут-то и вступаешь в игру ты, Вианн) наилучший способ — это навсегда покинуть Париж.

В том-то и суть проблемы. Видишь ли, Вианн, мне здесь нравится. Я никогда и представить себе не могла, что могу получить столько удовольствия — и столько выгоды — от какой-то простенькой шоколадной лавчонки. Но мне нравится, какой она теперь стала, и я вижу ее потенциальные возможности, которых ты, кстати, никогда не видела.

Ты воспринимала эту chocolaterie как некое убежище. А я воспринимаю ее как «око бури» — то тихое место в самой сердцевине урагана, где совершенно безопасно, откуда мы могли бы управлять даже Хураканом, давая выход его разрушительным силам, формируя жизни, обладая всей полнотой власти, а это, собственно, и есть конечная цель нашей игры, если как следует задуматься; кроме того, это, разумеется, дает возможность делать деньги, что всегда неплохо в современном корыстном мире…

Когда я говорю «мы»…

То, разумеется, имею в виду себя.

— Но при чем здесь Анук? — Голос ее звучал жестко. — Зачем втягивать в это мою дочь?

— Она мне нравится, — ответила я.

Она презрительно на меня глянула.

— Нравится? Да ты ее просто использовала! Совратила. Заставила ее считать тебя своим другом…

— По крайней мере, я всегда была с ней честна.

— А я не была? Я же ее мать… — вырвалось у нее.

— Ты сама выбираешь себе семью. — Я улыбнулась. — И смотри, как бы она не выбрала меня.

Вианн задумалась. С виду она казалась достаточно спокойной, но я видела, как бурлят цвета ее ауры, отражая охватившие душу отчаяние, смущение и… было там и еще какое-то чувство, а может, понимание чего-то, и это мне не особенно нравилось…

Наконец она снова заговорила:

— Я могла бы попросить тебя немедленно съехать.

Я усмехнулась.

— А ты попробуй! Или позови полицию, а еще лучше — кого-нибудь из органов опеки. Не сомневаюсь, они с радостью предложат тебе любую поддержку. У них, возможно, сохранилась информация о тебе, полученная из Рена — или это было в Ле-Лавёз?

Она резко оборвала меня:

— Чего ты добиваешься?

Я сказала ей ровно столько, сколько было необходимо. Времени у меня в обрез, но этого она знать никак не может. Как не может знать и о бедняжке Франсуазе, которой суждено вскоре вновь объявиться, но уже в ином обличье. С другой стороны, она понимает: теперь я — ее враг. Ах, какими ясными, холодными и настороженными были ее глаза; как презрительно (хотя, пожалуй, все же чуточку истерично) она усмехнулась, когда я предъявила ей свой ультиматум!

— Ты хочешь сказать, что уйти должна я? — переспросила она.

— Ну посуди сама, — разумно заметила я, — разве Монмартр так уж велик, чтобы там хватило места двум ведьмам?

Она рассмеялась — точно осколки стекла рассыпались. А ветер снаружи все причитал, все пел свои мрачные песни.

— Если ты думаешь, что я собираюсь немедленно собрать чемодан и сбежать только потому, что ты кое-что разнюхала, у меня за спиной копаясь в моем прошлом, то придется тебя разочаровать: ты не первая предприняла подобную попытку. Например, тот священник…

— Я знаю, — быстро сказала я.

— И что?

Ого, неплохо! Мне нравится этот откровенный вызов. Как раз на это я и надеялась. Тех, кто так похож на тебя, и завоевать легче. В свое время немало подобных личностей оказалось в моей власти. Но возможность поединка с другой ведьмой, причем на ее территории (мало того, у нее дома!), да еще когда она, получив от меня вызов, имеет право первой выбирать оружие, когда я реально могу отнять у нее жизнь, могу подвесить к своему браслету новый амулет рядом с тем черным гробиком и серебряными туфельками… Нет, это нечто особенное…

«Часто ли тебе выпадала такая возможность? — сказала я себе. — Ее нельзя упустить».

Ладно, я дам себе три дня и ни минутой больше. Три дня, чтобы одержать победу или проиграть. А потом — прощайте, спокойной вам ночи, а я улетаю отсюда к новым роскошным пастбищам, покрытым сочной молодой травой. В конце концов, я же свободный дух. Лечу туда, куда несет меня ветер. А там — огромный мир, полный возможностей. Не сомневаюсь, что сумею найти занятие, достойное моих умений.

А пока…

— Послушай, Вианн. Даю тебе три дня. И сразу же после праздника, собрав вещички и взяв с собой, что сможешь, убирайся. Я не стану тебе препятствовать. Но если ты останешься — я за последствия не отвечаю.

— Это с какой же стати мне собирать вещички? Да и что ты, собственно, можешь мне сделать? — насмешливо спросила она.

— Я могу отобрать у тебя все — постепенно, одно за другим. Твою жизнь, твоих друзей, твоих детей…

Она замерла. Ну да, конечно. Вот она, главная ее слабость. Дети… и особенно наша маленькая Анук, уже сейчас необычайно талантливая…

— Я никуда не поеду, — быстро сказала она.

Хорошо. Я так и знала, что ты это скажешь. Никто не имеет права просто так лезть в чужую жизнь. Даже серенькая мышка Франсуаза под конец пыталась сопротивляться, а уж от тебя я ожидаю значительно большего. Итак, у тебя есть три дня, чтобы укрепить свои позиции. Три дня, чтобы усмирить Хуракана Три дня, чтобы стать Вианн Роше.

Если, конечно, я не стану ею раньше тебя…

22 декабря, суббота