Сын Зевса. В глуби веков. Герой Саламина - Любовь Федоровна Воронкова

ладят с царицей Олимпиадой, – вздохнул Александр, – жалуется Антипатр, жалуется. Но ему не понять, что одна материнская слеза сильнее тысяч таких писем!

Было письмо и от матери.

Царица Олимпиада тоже жаловалась. Антипатр груб, Антипатр изменник, Антипатр хочет завладеть Македонией… Потом она просила прислать побольше золотой посуды и пурпура. Потом, как делала часто, укоряла Александра в его чрезмерной щедрости к друзьям, не понимая истинных причин его расточительности.

«…Благотвори своим этерам и создавай им имя иным способом. Ты делаешь их всех почти царями, а сам ты останешься одиноким, потому что будешь беднее их всех».

Этих писем Александр не показывал никому. Но сегодня, когда Гефестион взял из его рук этот свиток, царь позволил прочесть письмо.

Гефестион прочел. Александр тут же снял с руки перстень и приложил его печатью к устам Гефестиона. Гефестион понял – надо молчать.

– Я тоже не одобряю твоей щедрости, царь. Ты отдал Пармениону дворец Багоя. Целый дворец! Говорят, там одного платья на тысячу талантов. Ты посмотри хотя бы на Филоту: ведь сам царь персидский не жил так роскошно, как он!

Александр нахмурился. Да, среди его этеров творится что-то неладное. Филота совсем потерял чувство меры. Ходит в золоте. Держит множество слуг. Говорят, недавно купил охотничьи тенета на целых сто стадий длины… Все этеры натираются теперь в банях драгоценной миррой, а раньше оливковое масло больше жалели, чем сейчас мирру. У всех постельничьи, у всех массажисты. Тот ходит в сапогах, подбитых серебряными гвоздями. Этому для гимнасия привозят караваном песок из Египта… Где уж им теперь ходить за лошадью, чистить копье или шлем!..

– Да, ты прав, Гефестион. Если мы изнежимся, как персы, то и погибнем, как персы… Ты прав.

Прежде чем покинуть Пасаргады, Александр приказал провести его к гробнице царя Кира. Они вышли из города. Широкие белые тропы уводили куда-то в луга, к темнеющим вдали купам деревьев. В лугах поднималась густая сочная трава, которую называли мидийской[86], огромные табуны сильных, прекрасных коней паслись на зеленых просторах.

Гробница, сложенная из светлого камня, стояла в зеленой глубине старого сада. Она была похожа на вавилонский зиккурат – небольшая квадратная башня, пять крутых ступеней, а наверху усыпальница с высоким и очень узким входом.

Маги, охранявшие гробницу, почтительно стояли перед Александром.

– Где тело царя Кира?

– Там, царь. – Маги указали наверх.

Александр оглянулся на своих этеров.

– Кто-нибудь… Ну, вот ты, Аристобул. Влезь наверх, посмотри. И если все так, как они говорят, и тело царя Кира там, – укрась гробницу.

Аристобул, с ларцом, полным золотых венков и драгоценных украшений, ловкий, худощавый, быстро взобрался на верх гробницы и протиснулся внутрь. Все молча ждали. Маги поникли головой – македоняне разорят гробницу, там много золота… Они оскорбят великого царя, они разграбят… И тогда им, магам, нечего будет делать здесь, придется покидать тихое, беспечальное место под сенью Кировой славы.

Аристобул появился из усыпальницы. Так же ловко он спустился вниз и встал перед царем несколько ошеломленный. Руки его были пусты.

– Ну, Аристобул?

– Да, царь. Царь Кир – там. Он в золотом саркофаге. Там стоит стол и золотые ложа. И одежда с драгоценными камнями. И оружие его лежит там! Много сокровищ!

Маги переглянулись, вздохнули и поникли еще больше.

– Эти сокровища принадлежат царю Киру, – сказал Александр. – А что ты видел там еще?

– Еще там есть надпись. По-персидски и по-эллински.

– Запомнил?

– Да. Там написано: «Человек! Я – Кир, создатель державы персов, и я был царем Азии. Поэтому не завидуй мне из-за этого памятника».

Александр задумчиво смотрел на безмолвную гробницу, одетую тенью, тишиной и прохладой.

«Он собирал государство, он воевал, его имя гремело по всему свету. Так и я соберу свое огромное государство, и мое имя будет греметь так же, как имя Кира, или еще громче».

– Берегите гробницу Кира. Этот человек был мудр и велик, – сказал Александр магам. – Где вы живете?

Маги, сразу повеселевшие – царь не стал грабить гробницу! – показали ему свои жилища, маленькие дома за оградой.

– Мы получаем каждый день овцу, мы довольны. И каждый месяц нам приводят лошадь – мы приносим ее в жертву великому царю Киру.

Александр простился с ними. Старый маг проводил его до ворот.

– Кир любил Пасаргады, – негромко рассказывал маг, следуя за царем, – ведь на этой равнине он победил Астиага, своего деда, индийского царя. Этот город и дворец царь построил в память своей победы!

Александр задумчиво кивнул головой. Да, это он знает.

На заре македонское войско покинуло Пасаргады.

– Не грабить! – с угрозой сказал царь военачальникам. – Не трогать гóрода – это город Кира!

Пасаргады остались нетронутыми.

Снова поход. Снова трудные дороги под палящим солнцем, пыль, жажда. Снова костры и палатки на отдыхе. Снова вперед, вперед, все дальше вглубь азиатской страны…

Погоня

Дарий засел в Экбатанах[87], собирает войско. Последние гонцы сообщили, что к нему пришли союзники – скифы и кадусии – и что Дарий собирается идти навстречу Александру.

Александр поспешно двинул армию через горы Паретакены. Обоз остался позади, повозки и вьючные животные не успевали за военными отрядами.

Македоняне перевалили горы и спустились в долины Мидии. До Экбатан оставалось три дня пути, а Мидия так спокойна, словно и не знает, что идет война. В этом было что-то странное и тревожное.

Неожиданно на дороге появился небольшой персидский отряд. Богато одетый, богато вооруженный перс, ехавший впереди, остановил отряд и сошел с коня.

Александр глядел на него с удивлением.

– Царь, я – Бисфан, сын царя Оха – Артаксеркса.

– Ты сын Оха – Артаксеркса?!

– Да.

– Что же ты хочешь сказать мне, Бисфан, сын Оха – Артаксеркса?

– Ты спешишь в Экбатаны, царь, чтобы захватить Дария. Но Дария нет в Экбатанах. Вот уже пятый день, как он бежал.

– У него есть войско?

– Есть, царь. Есть конница – тысячи три. И тысяч шесть пехоты.

Александр улыбнулся уголком рта:

– Немного!

Так. Снова бежал. Снова искать и преследовать.

– А что же думаешь делать ты, сын Оха? – спросил Александр.

– Я хочу поступить к тебе на службу, царь. Я буду верно служить тебе.

– А как же твой царь Дарий?

Бисфан, прищурясь, внимательно поглядел на Александра:

– Мой царь? Человек, который бежит теперь, сам не зная куда, предав свое царство, свою страну?

– Хорошо, – сказал Александр, – я принимаю тебя. Присоединяйся к моим конным этерам.

Бисфан поклонился и, вскочив на коня, последовал за отрядом царских друзей.

– Еще один перс… – прошло по рядам этеров. – Своих македонян ему мало!

Мидия встретила македонян прохладой