Вот жизнь моя. Фейсбучный роман - Сергей Чупринин

Так что – вздену-ка я поучающий палец – люди, и писатели здесь не исключение, действительно очень разные. Чем, собственно, и интересны.

* * *

«Ты бы уж как-то определился, что ли. Или в партию вступай, как люди, – еще в 70-е пенял мне приятель, сам недавно из соображений благоразумия обзаведшийся членским билетом. – Или к этим своим иди, к диссидентам. А то болтаешься, как…». – И он, разумеется, добавил, где и как что я болтаюсь.

Жизнь прошла с той поры, а призывы во что-нибудь вступить, к чему-нибудь присоединиться звучат всё так же настойчиво.

Вот и в перестройку я, беспартийный, сильно, помнится, уступал в антикоммунистических руладах тем, кто из этой партии (Коммунистической, если кто забыл) только что благоразумно вышел. Оно и понятно: ни один ведь из природных атеистов так не хулит церковь, как эмансипированные поповны и поповичи или попы-расстриги.

Вот и сейчас: то спросят испытующе, Шарли я или не Шарли, то проверят на отношение к георгиевским ленточкам. Кто не с нами, скажут, тот против нас. А то и добавят многозначительно: мол, если не встроишься в одну из колонн, тебя уничтожат.

Репутационно, разумеется, только репутационно.

И не ответишь же, что с детства пуглив и в толпе, даже если это толпа единомышленников, чувствуешь себя неуютно. И не признаешься, что при окрике: «На первый-второй рассчитаись», – тебе хочется отойти в сторону. Быть третьим. Чтобы слезы из глаз не стали, по крайней мере, общими.

Неполное примыкание – вот как это, наверное, называется.

* * *

Когда жена или дочь повышают голос, прибегают к сильным выражениям или намереваются заплакать с целью всего лишь в чем-то меня переубедить, я тупо твержу: «Стиль полемики важнее предмета полемики».

Эта великая (в моих глазах) фраза Григория Соломоновича Померанца, наверное, не универсальна. И есть – может быть, но не уверен – предметы, в споре о которых все средства позволительны. И есть оппоненты, с которыми вообще незачем вступать в дискуссию.

Всё так, но я ведь не об исключениях. А о том, что эти исключения стали у нас общим правилом. Если спорим о стихах, то не допуская самой возможности иметь иной вкус или иную точку зрения. Если говорим: «На том стою и не могу иначе», то будто к врагам относимся ко всем, кто занял место в сторонке от нашего. И в первых полемистах у нас числятся не умеющие договариваться, а готовые перекричать, унизить, растоптать и в пыль растереть любого оппонента. Телевизионные ток-шоу – вот сегодня школа ненависти, и я с изумлением вижу, сколь многие вполне себе разумные люди, вступив на тернистые фейсбучные тропы, претендуют на амплуа отличников в этой школе.

И возникает вопрос: а чего вы, друзья, собственно говоря, хотите: доказать, что все инакомыслящие непременно идиоты (как вариант, мерзавцы), или попытаться найти способ решения той либо иной проблемы, волнующей вас и тех, кто с вами не согласен, волнующей тоже?

Понимаю, что поздний опыт зрелого ума возрасту иному не годится, и вполне снисходительно отношусь к юношам (еще лучше, к девушкам) бледным со взором горящим. Были, мол, когда-то и мы рысаками и тоже гордились своей неуступчивоcтью, собственной, черт бы ее побрал, принципиальностью. Теперь же я взаимоистребительных споров на дух не переношу и стараюсь не то что в них не участвовать, но даже и не присутствовать при них. Мне иная полемика дороже, целью которой является дело, какое можно совершить только путем сложения усилий. И ценою… ну, пусть не уступок, максималисты вы мои родные, но хотя ценою признания, что человек с иной, чем ваша, позиция, не обязательно дурак или подлец.

Заметил же ведь один умнейший человек, что и с национальной (не к ночи будь помянута) идеей у нас ничего не получается, потому что ею может стать только то, что Собянину не сделать без…э… Навального, а Дмитрию Кузьмину[643]без…э… Игоря Шайтанова.

* * *

Побывав несколько лет назад на каких-то литературных посиделках в Москве, замечательный петербургский критик Саня (Самуил Аронович) Лурье[644]заметил мне с тревогой: «Страшно тут у вас, в столице. Ходишь, будто по битому стеклу».

То есть? «Ну, как то есть, – отвечает. – Стоит только сказать что-нибудь не аккуратно, семь раз не подумав, – и сразу попадаешь в не свои».

Фейсбук – не исключение. Затеялся я вот размещать в нем свои байки с рассказцами, как мой добрый товарищ, двумя поколениями, впрочем, моложе, меня и тормознул: «Что-то я не пойму, Сергей Иванович, вашу авторскую позицию. Такое впечатление, – говорит, – что ностальгируете вы по советским временам. И не стоит ли вам, чтобы позиция прочитывалась отчетливо, вынести в эпиграф пушкинский стих: «И с отвращением читая жизнь мою…». Или хотя бы вот этот: «Но строк печальных не смываю…».

Э, думаю, если такой квалифицированный читатель, прекрасно и сам владеющий словом, интересуется, как и во время оно, моей авторской позицией и хочет, чтобы она была поотчетливее, действительно, значит, плохи дела в нашем королевстве. Видно, и впрямь мы вползаем (уже вползли?) в атмосферу советской цивилизации, раз нужно каждому народному дружиннику предъявлять свидетельство о своей идеологической благонадежности.

* * *

А я вот съездил в Вену. И поздним вечером 30 апреля стал нечаянным свидетелем манифестации местных радикалов. По одной из неглавных улиц Ринга, т. е. все-таки в самом центре города, двигалось несколько сотен, а может быть даже и тысяч молодых людей. Шли, к моему изумлению, с зажженными свечами, но тем не менее громко, как и положено, скандировали антиглобалистские лозунги (ну, типа «Socialismus forever», «Руки прочь от Ирака»), несли портреты Че Гевары, Мао и Pussy Riot (стремительно занявших свое место в ряду культовых революционеров), орали песни – кажется, антифашистские, 20-30-х годов. Обочь с интервалом в сто – двести манифестантов вразвалочку фланировали полицейские с резиновыми дубинками наголо.

Было ужасно…э-э-э… прикольно. Но по-настоящему чувство острой зависти к австриякам нахлынуло, когда оказалось, что колонну манифестантов замыкают, помимо машины «скорой помощи», еще и мусорщики с желтыми метелками и совочками, которые тут же уничтожают все следы революции, сбрасывая их в неспешно ползущий позади мусоровоз.

Неужели и мы когда-нибудь доживем до таких бессмысленных, но отнюдь не беспощадных бунтов?