Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

Он цокнул языком, поворачивая лошадь обратно к мосту.

Ферро тронулась вслед за стариком розовым, крепко закусив губу. Она почувствовала вкус крови. Вкус, но не боль. Ей не хотелось верить словам мага, но нельзя было отрицать, что она действительно отличается от других. Она вспомнила, как однажды укусила Аруфа, а тот сказал, что ее, должно быть, родила змея. Змея — а почему бы и не демон? Сквозь прорези в металле Ферро смотрела на грохочущую внизу воду, хмурилась и думала о мщении.

— Не так уж важно, какая у тебя кровь. — Рядом ехал Девятипалый, как всегда плохо держась в седле. Он смотрел в сторону и говорил приглушенным голосом. — Мужчина сам делает свой выбор, так всегда говорил мне отец. Думаю, для женщин это тоже подходит.

Ферро не ответила. Она придержала поводья, позволяя другим обогнать себя. Женщина, демон, змея — разницы не было никакой. Важно только одно: отомстить гуркам. Глубокая ненависть пустила корни в ее сердце. Эта ненависть была самым верным другом Ферро.

Больше она не доверяла ничему.

Ферро съехала с моста последней. Она оглянулась через плечо в сторону развалин на том берегу, наполовину скрывшихся за серой пеленой дождя, и вдруг рывком натянула поводья, уставившись поверх бурлящей воды. Ее взгляд метался, охватывая сотни пустых окон, сотни дверных проемов, сотни трещин, щелей и дыр в обваливающихся стенах.

— Что ты увидела? — послышался обеспокоенный голос Девятипалого.

— Что-то.

Но теперь она уже не видела ничего. Бесконечные остовы зданий громоздились вдоль разбитой набережной, пустые и безжизненные.

— Там не осталось ничего живого, — сказал Байяз. — Скоро стемнеет, и я не отказался бы от крыши над головой, чтобы хоть этой ночью дождь не мочил мои старые кости. Глаза обманули тебя.

Ферро насупилась. Глаза ее не обманывали, дьявольские они или нет. Там, в городе, что-то было. Она чуяла это. И оно наблюдало за ними.

— Эй, Луфар, поднимайся.

Его веки дрогнули и раскрылись. Свет был таким ярким, что слепил глаза; Джезаль охнул и заморгал, заслоняясь ладонью. Кто-то тряс его за плечо. Девятипалый.

— Пора в дорогу.

Джезаль сел. Солнечные лучи потоком лились в тесное помещение, прямо ему в лицо. В сияющих лучах плавали пылинки.

— Где все? — хрипло спросил Джезаль, с трудом ворочая языком после сна.

Северянин мотнул косматой головой в сторону высокого окна. Сощурившись, Джезаль с трудом разглядел брата Длинноногого, который смотрел наружу, сложив руки за спиной.

— Наш навигатор любуется видом. Остальные снаружи — чистят лошадей и обсуждают маршрут. Мы подумали, что тебе не помешают несколько лишних минут сна.

— Спасибо.

Ему не помешали бы и несколько часов. Джезаль провел языком во рту, почувствовал кислый вкус, пощупал саднящие дырки в зубах и рубец на губе, проверяя, насколько они болезненны этим утром. С каждым днем опухоль спадала. Он почти привык к ней.

— Возьми-ка.

Джезаль поднял голову и увидел, что Девятипалый кидает ему сухарь. Он попытался поймать его, но больная рука двигалась неуклюже, и он уронил сухарь на пол. Северянин пожал плечами.

— Немножко пыли, ничего страшного. Да, пожалуй.

Джезаль поднял сухарь, обтер тыльной стороной руки и откусил, стараясь жевать здоровой стороной рта. Он откинул одеяло, перевернулся и встал, с трудом распрямив ноги.

Логен смотрел, как он делает несколько пробных шагов, для равновесия раскинув в стороны руки с зажатым в одной из них сухарем.

— Как твоя нога?

— Бывало и хуже.

Впрочем, бывало и лучше. Джезаль хромал, больная нога не хотела сгибаться. Колено и лодыжку пронзала боль всякий раз, когда он переносил вес на эту ногу, однако он мог ходить, и с каждым днем все лучше. Дойдя до неровной каменной стены, Джезаль закрыл глаза и перевел дыхание. Ему хотелось смеяться и плакать от радостного облегчения — наконец-то он снова встал на ноги.

— С этой минуты я буду благодарить судьбу за каждый мой шаг.

Девятипалый ухмыльнулся.

— Это продлится день-два, а потом ты снова начнешь ныть из-за еды.

— Никогда, — твердо сказал Джезаль.

— Ну хорошо. Еще неделю. — Северянин прошел к окну в дальнем конце комнаты, отбрасывая длинную тень на пыльный пол. — Кстати, тебе стоит посмотреть на это.

— На что?

Джезаль допрыгал до брата Длинноногого и прислонился к выщербленной колонне сбоку от окна, тяжело дыша и встряхивая больной ногой. Потом он поднял голову и непроизвольно раскрыл рот от изумления.

Они находились очень высоко — может быть, на вершине холма, глядящего на город. Едва рассвело, и солнце сияло на уровне глаз Джезаля, водянисто-желтое в утренней дымке. Небо было ясным и бледным, несколько редких белых облаков висели в нем почти неподвижно.

Даже через сотни лет после своего падения Аулкус поражал воображение.

Вдаль до самого горизонта простирались провалившиеся крыши и полуразрушенные стены, ярко освещенные или погруженные в густую тень. Высокие купола, накренившиеся башни, изящные арки и горделивые колонны возносились вверх над всеобщей разрухой. В панораме города можно было различить прогалины на месте широких площадей и проспектов и глубокую расщелину реки, чей плавный изгиб прорезал каменный лес справа от Джезаля. Солнечный свет вспыхивал на поверхности бегущей воды. Повсюду, куда ни взгляни, влажный камень сиял в лучах утреннего солнца.

— Вот почему я люблю путешествовать, — вздохнул Длинноногий. — Разом, в один миг наше путешествие оправдало себя! Где еще в мире встретишь подобное? Кто из живущих видел такое? Мы трое стоим у окна, открытого в историю, возле ворот в давно забытое прошлое. Больше я не стану грезить ни о прекрасном Талине, что сверкает на берегу моря розовым утром, ни об Уль-Нахбе, сияющем под лазурной чашей небосвода в солнечный полдень, ни о горных склонах горделивой Осприи, чьи огни тихим вечером светят, как звезды. Отныне мое сердце навсегда принадлежит Аулкусу. Воистину, он жемчужина среди городов! Если даже в смерти он остается невыразимо совершенным, не могу и помыслить, каков он был при жизни! Кто не остановится с восхищением перед этим величественным зрелищем? Кто не почувствует благоговейный трепет, глядя…

— Просто куча старых домов, — проворчала Ферро за его спиной. — И нам давно пора выбираться отсюда. Собирай манатки.

Она повернулась и зашагала к выходу.

Джезаль задумчиво посмотрел на панораму темных развалин, теряющуюся в дымке вдали. Конечно, эта картина поражала, но она и пугала. Роскошные здания Адуи, могучие стены и башни Агрионта — все, что прежде было прекрасным и грандиозным, теперь казалось жалкой и бледной копией. Джезаль чувствовал себя маленьким невежественным мальчиком из мелкой варварской страны, живущим в неинтересное и ничтожное время. Он повернулся спиной к окну и оставил эту жемчужину среди городов в прошлом, которому она принадлежала. Ему Аулкус сниться не будет.