Картахена - Лена Элтанг

! Я готов спать с любой женщиной, если она хорошо пахнет, незаносчива и не болтает чепухи, и только о маленькой Петре я думаю как о существе без пола. Нет, хуже того – ее белая покорная шея, твердый зад, широкие ступни цвета светлого меда, губы, кисловатые, будто лепестки батарейки, вызывают у меня отвращение.

! Окно разбилось еще на той неделе, а стекло не вставляют. Повесил с утра свой свитер посушиться, а его унесло вместе со всеми прищепками.

* * *

Вечером я дежурила, и в сестринской мне сказали, что никто не видел пианиста со вчерашнего дня, он даже ужинать не пришел.

– Ты часом не простыла? – спросила меня Пулия, и я заглянула в большое зеркало по дороге в библиотеку. Так и есть: под глазами сизые тени, нос блестит, на левом чулке петля, прямо как после драки. Я и чувствовала себя так – как в детстве, когда дралась с мальчишками во дворе.

Лифт был занят, и я пошла пешком по винтовому коридору. Кожа у меня зудела, ладони горели, я шла так быстро, что метлахская плитка трещала под каблуками, будто ореховая скорлупа.

В библиотеке не было ни души, как и на всем этаже, дверь была заперта, но я запаслась ключом еще утром, когда консьерж уходил завтракать. Я включила компьютер и набрала адрес блога, намереваясь попробовать еще несколько версий пароля. Теперь, когда у меня был новый подозреваемый, появились и новые варианты. Но стоило мне открыть страницу, как блог распахнулся сам, будто пещера с сокровищами. Его владелец забыл закрыть страницу! Тогда это показалось мне чудом, невероятным везением, но позднее я вспомнила, что сама же спугнула Садовника, ворвавшись в библиотеку в тот день, когда в гостиницу приезжал адвокат. Он печатал что-то важное, торопился, не попадал по клавишам, а когда увидел меня, скривился так, будто я принесла ему стакан наперстянки. А потом библиотеку заперли, потому что Вирга уехала втихомолку, решив не дожидаться сентября.

С экрана на меня смотрело пустое место для фотографии (вот это жаль), в профиле не было ни друзей, ни тех, кому разрешено читать записи, – похоже, он вел дневник для себя, просто чтобы не хранить его на бумаге. Я принялась листать блог сверху вниз, английские слова постепенно всплывали в памяти, мне почти сразу попалась сказка про Осу Беспокойства, которую я уже слышала, вернее, несколько слов из нее. The only way to get the Wasp of Discontent out of a girl is such that one would have to marry her inevitably and right then. Ну, вот тебе, Петра, и безупречный признак авторства.

Странно, что других сказок не было, я помнила еще две, по крайней мере. Дальше шли короткие заметки, я пробежала глазами одну, потом другую и поняла, что с разбегу читать такое не получится. Нужен словарь. В библиотеку зашел старший фельдшер Бассо и принялся разглядывать бутылки на верхних полках, самые дорогие. Выбрав нужную, он встал на цыпочки, снял ее, обтер рукавом халата и вышел, подмигнув мне с развязным видом. Ясно, на кухне снова посиделки, и его отправили за выпивкой. Во времена разрухи правила быстро меняются. Все, что здесь пропадет, спишут на библиотекаршу, а ее никому не жалко. Тем более что ее и след простыл.

Порывшись в Виргином столе, забитом заколками и пачками бумажных носовых платков, я нашла небольшую стопку бумаги, вставила ее в принтер и спокойно распечатала весь дневник. Распечатала, но читать не стала. Для этого мне нужно было остаться одной, самое меньшее, на несколько часов. Чтобы звоночки не звонили, постояльцы не стучались в дверь с капризами, а начальство не тыкало пальцем в плохо отполированные краны в хамаме. Сегодня я выберу время, ближе к вечеру. Теперь найти свободное время не так трудно, как несколько дней назад. А завтра будет еще легче.

* * *

Первое дело, когда собираешь каштаны, – это подготовить землю под деревом, очистить от сухой листвы и старых подгнивших орехов. То же можно сказать и о расследовании: сначала нужно оглядеться как следует и выкинуть из головы тех, кто не мог совершить преступления ни при каких обстоятельствах. Потом постепенно очистить поле от тех, кто не имел мотива или возможности, а потом уже стучать палкой по оставшимся, пока они не свалятся прямо в руки.

Выбирать надо только самые большие, шоколадно блестящие каштаны, меньшие оставлять зверью, каждый из них нужно повертеть в пальцах и отбросить прочь, если он не слишком хорош.

Я следовала этому правилу, но совершила ошибку в самом начале – один из каштанов показался мне таким красивым, что представлялось кощунством надрезать его, как положено, крестиком и кидать на угли. Мне нужно было хорошенько повертеть его в пальцах, когда я узнала, что Ли Сопру убили, но я этого не делала.

Убийцы не умирают, свалившись с обрыва, и не кончают с собой, заработав столько денег, что хватит на новый «Бриатико». Кто может убить осмотрительного убийцу, кроме его сообщника – человека, к которому он не боится повернуться спиной?

В тот апрельский день, когда я наткнулась на них обоих в шахматном павильоне, мне даже в голову не пришло, что позиция выглядит нелепо. Служащий отеля и богатый постоялец стояли на шестиугольной доске, но не так, как расположились бы игроки, а посередине: Садовник стоял на е5, а его собеседник на f4, они тихо разговаривали, склонив друг к другу головы. Садовник слегка опирался на жестяного ребристого ферзя, похожего на кукурузный початок, я не видела его лица, зато видела лицо человека, за которым следила, – он улыбался, приподняв брови. С такой улыбкой смотрят на того, кто приятен сердцу. Так мне улыбался брат. Хотя, если честно, он почти всем так улыбался.

Садовник пришел туда с трубкой, но она погасла и лежала на дубовой скамье для зрителей, таких скамеек в павильоне две, хотя зрителей там сроду не бывает, да и самих игроков тоже: шестигранная доска их настораживает. Накрапывал дождь, и во влажном воздухе их голоса были слышны отчетливо, хотя я не разбирала слов. Мне стоило задуматься, но я лишь полюбовалась на Садовника издали, развернулась и ушла.

Отец и сын, двуглавое чудовище.

Осталось понять, что между ними произошло.

Раньше я считала, что Ли Сопра убил хозяина, вытащил марку, успел разглядеть Бри, вышедшего на поляну во всей хмельной красе, и помчался назад, на репетицию. По дороге он надумал сказать сообщнику, что его спугнули, и ему пришлось бежать, ломая ветки, а бумажник достался незнакомцу, деревенщине, который поживится деньгами, а открытку вышвырнет в мусор. Для верности, придумав заманчивый повод для встречи, капитан убил брата и тем самым уничтожил возможность спросить у него самого.

Нет, слишком хитро и бессмысленно.

Другая версия: капитан убил моего брата, и больше никого. Вот пишет же Садовник под именем флейтиста, что кровь Аверичи попала ему на ботинки. Он застрелил хозяина, но сицилийская ошибка ему не досталась, тогда на охоту вышел его отец, завладел маркой, но не прошло и восьми недель, как он свалился в лагуну с камнями в карманах. Выходит, Садовник убил своего отца? А какой в этом толк? Если он так стремился завладеть маркой, то, сбросив Ли Сопру с обрыва, рисковал никогда ее не увидеть. Проще было договориться. Или затаиться и подождать.