Переворот.ru - Олег Георгиевич Маркеев

«Ел привычно, как наши мужики обед «первое-второе-компот». И на интерьер никак не реагирует. Плов руками сметелил, будто всю жизнь так делал. Бывал на Ближнем Востоке? Надо будет «пробить» незаметно». — В Громове стал медленно просыпаться опер.

— Зря ты так. Сам в себе мужчину убиваешь. — Борис Михайлович отщипнул виноградинку, отправил в рот. — Я тоже кретином был: завтрак-обед-ужин по распорядку, и все такое. Потом дошло, что обед надо заслужить. И не в том смысле, чтобы шуршать, как жучка за косточку. Нет! Надо свой кусок мяса у жизни вырвать, отбиться от таких же голодных, затащить в нору и там уже сожрать. В кайф, медленно и с чувством собственного достоинства.

— А разве все так не делают?

— Большинство, Володя, живут, как свиньи на ферме. Им жратву транспортёром под самый нос подают. Комбикорм у всех разный: кому суши с лангустами, кому обед корпоративный, кому китайскую вермишель в пачке, а принцип один: набивай утробу, пока самого на корм не пустили. — Он съел ещё одну виноградинку, сладко щурясь. — Вот ты, вроде, хищная натура. Но сам себя ещё боишься. Надо, Володя, посадить себя на жёсткую «диету хищника». Приучи себя к голоду во время операции и возьми за правило много и вкусно жрать после успешного завершения. Сначала будет трудно, кусок в горло не полезет. А потом обратишь внимание, что хочется работать, аж слюни текут и живот подводит. Рефлекс, значит, выработался: удачная охота — сытость. На операцию будешь идти, как лев на охоту. С подведённым брюхом, стальным взглядом и адреналином в крови. И хрен тогда тебя остановит.

Громов кисло усмехнулся.

— Крупнокалиберная пуля в холку — лучший тормоз.

Борис Михайлович с готовностью кивнул.

— Кто же спорит? Зато жизнь у льва такая интересная, а? Все лучше, чем у цепного пса.

Он хлопнул в ладоши. Почти мгновенно из-за ширмы выскочил официант в белом бурнусе, короткой жилетке и островерхой шапочке на голове. Официант был не из ряженных, как в большинстве экзотических ресторанов, где довелось бывать Громову, а натуральным арабом.

Борис Михайлович перебросился с ним несколькими фразами на арабском. Парень расплылся в белозубой улыбке, кивнул и исчез за ширмой.

— Бывали на Востоке? — воспользовался случаем Громов.

— Туристы «бывают», Володя. А я там жил. Разницу улавливаешь?

В его глазах Громов не уловил даже тени насторожённости. Казалось, Борис Михайлович утонув в патоке послеобеденной неги.

Он сунул в рот кубик лукума, придвинул подушку, оперся на неё локтём, с сонным выражением лица уставился на бронзовый бок кофейника.

А у Громова, наоборот, адреналин хлестнул в кровь так, что мышцы спины задрожали от напряжения. Момент для броска был самый подходящий.

Они сидели на невысоком топчане, положив под себя подушки, между ними был только огромный поднос с фруктами и сладостями.

«Пиалой — в рожу. Перекатиться, придавить, пальцами — в глаза. Ширму — нафиг. Первого, кто подвернётся, срубить и тащить впереди себя к выходу. Закрыться заложником, оценить обстановку… Дай бог, прорвусь».

Борис Михайлович, словно почувствовал тревогу, повисшую в воздухе, поднял на Громова сонный взгляд.

— Не дёргайся, Володя. Всем все пофигу, поверь мне. Хоть атомную бомбу взорви, это болото даже не чавкнет. Ну, разбомбил ты пост. Думаешь, это на кого-то впечатление произведёт? Не-а. Выкинут одного мудака на пенсию, нового на его место назначат. И все пойдёт своим чередом.

— Значит, я зря подставился?

— Подставишься, если впереди меня докладывать побежишь. — Борис Михайлович потянулся за чашечкой кофе.

— А кто такой Махди? — самым непринуждённым тоном спросил Громов.

Рука Бориса Михайловича даже не дрогнула. Он крепкими пальцами взялся за крохотную дужку чашечки.

— Имя тебе назвала Ира. — Борис Михайлович сделал глоток кофе. — Не помнишь дословно, что она сказала?

— Типа, Махди — это тот, кто отдаёт приказы.

— В принципе, верно, — кивнул Борис Михайлович. — М-да, Ирина… Как она тебе?

— В деталях и подробностях рассказать, или уже с видеозаписью ознакомились?

— Зря ты так. А впрочем, прав. Только малолетки своими подвигами хвастаются. А ты мужик. — Борис Михайлович сделал глоток кофе. — Как мужик мужику скажу: если хочешь сильным быть, держись за Ирину двумя руками. Потому что слабак рядом с ней долго не выживет. Она ими питается, как кошка мышками. Все бабе Бог дал, только мужика в пару никак не найдёт.

— Ха. Мне только брачных игр сейчас не хватает!

Борис Михайлович не обратил на его злую иронию никакого внимания. Сосредоточенно разглядывал рисунок кофейной гущи на стенка чашечки.

— В девяностом году убили мужа Ирины, — произнёс он. — Помнишь, тогда пошла волна заказных убийств? В кооперативный бизнес хлынул чиновный люд и сразу же попал под пресс братвы. На самом деле, пошёл процесс перекачки госсобственности в частный капитал. Посредники в таком деле — опасные свидетели. Ириного мужа застрелили в подъезде собственного дома. Из жены мидовского работника Ира превратилась во вдову с малолетним ребёнком на руках и свекровью с инсультом. Тесть к тому времени уже отлёживал последние дни в онкологическом отделении. После похорон мужа пришёл человек с мальчиками в спортивных костюмах, показал расписку мужа на серьёзную сумму и вежливо попросил освободить жилплощадь. Квартира на Молодёжной — тю-тю. Денег нету ни черта. Последний курс института. Было ей двадцать один.

— А связи мужа?

— Не будь наивным. Никто не захотел встревать в чужие проблемы, своих было навалом. Правда, связи в дипломатических кругах Иру и выручили. Она успела побывать с мужем в загранкомандировке и специфику знала. Кстати, в курсе, какая главная проблема у наших посольств за рубежом, особенно в шибко независимых странах? — Борис Михайлович не стал дожидаться ответа от Громова. — Трахать некого. С иностранками шашни крутить опасно, а в посольстве особо не разгуляешься. Спасают случайные потрахушки с солистками ансамблями песни и пляски и чужими секретутками из делегаций. Но они бывают редко, а зуд в яйцах