Миледи и притворщик - Антонина Ванина

– Идиоты, растяпы! Кого вы кинули в темницу?! – мужчина в светлом грозно потряс книгой перед стражниками. – Хаконайскую маркизу?! Знатную женщину?! Молитесь всем богам, чтобы её муж не потребовал принести ему ваши головы на блюде.

Теперь я увидела, что он держит в руках мой альбом, раскрытый на первой странице, где напечатан мой портрет. Поверить не могу, неужели даже в этом забытом всеми сарпальскими богами краю кто-то слышал про Эмеран Бланмартель.

– Миледи, – начал лебезить передо мной моложавый мужчина в изысканных светлых одеяниях, – прости этих презренных лодырей, они грубы и невежественны, совсем не читают иноземных книг, не понимают, как обращаться с северными маркизами.

– Где Леон Алар? – не стала я обращать внимание на эту патоку, и строго сказала. – Мы подданные аконийской короны, мы прилетели в Сарпаль по поручению самого министра иностранных дел. Вы не смеете держать нас здесь без причины.

– Прошу, миледи, не гневайся. Я накажу всех виновных, обрушу кары на их непутёвые головы, только не сердись. Маркиз Мартельский мне всё рассказал. Эти болваны всё напутали, не отличили двух северных солдат от двух супругов.

Маркиз Мартельский? Последний, кто носил этот титул, был мой брат Лориан. О ком сейчас речь? О Леоне? Мужчина в светлом считает, что он мой муж, а муж маркизы непременно и сам должен быть маркизом? Логично, но в корне неверно.

Мой нежданный избавитель не заметил скепсиса в моём взгляде, зато обвёл широким жестом притихших стражников и пообещал мне:

– Теперь я их всех накажу, а тебя и маркиза одарю подарками и дам вам кров. Вы отныне будете дорогими гостями в доме моего отца.

– Твоего отца? Но кто он? И кто ты?

– Ах, прости, миледи. Совсем забыл представиться. Я – Киниф-адж Нигош, сын визиря дел Абакара-джах Нигоша. Мой отец будет рад принять маркиза Мартельского вместе с супругой в своём дворце. Идём же со мной, миледи, я отведу тебя к мужу.

И мне пришлось пойти за ним: сначала мы покинули каморку, потом вышли на улицу, и тут же под зорким оком стражи меня усадили в закрытую кабину паланкина. Киниф-адж сел на коня и поехал впереди, меня же понесли вслед за ним на своих плечах четверо крепких мужчин. Какое варварство – неужели с Сахирдине нет чего-то похожего на кареты, запряжённые лошадьми?

Мне было так стыдно и неудобно раскачиваться вместе с отделанной шелками кабинкой, зная, что её несут люди. Хорошо, что через пять минут паланкин опустился, и мне позволили из него выйти.

Мы очутились во дворике между изумительным садом и высокими стенами каменного строения. Дворец размером с виллу интересовал меня куда меньше зелёных зарослей и журчащих фонтанов. Какая красота, да ещё и в таком засушливом крае… Невероятное рукотворное чудо и подвиг архитекторов, инженеров и садоводов.

– Прошу тебя, миледи, идём, – указал на распахнутые двери сын визиря.

– Ты отведёшь меня к Леону?

– Что ты, миледи? Зачем же так скоро? Сначала я поручу прислужницам отвести тебя в купальни. Там ты отдохнёшь, наберёшься сил после тревожного дня, а они поухаживают за тобой, вернут тебе твою красоту, облачат в наряды. Вот тогда-то я и смогу отвести тебя к маркизу, чтобы он был доволен и не думал, что с тобой плохо обращались.

Не успела я опомниться, как во дворике появилась стайка девушек в цветастых одеждах. Бесформенные длиннополые рубахи с необъятными рукавами скрывали их миниатюрные фигурки, а головы покрывали длинные платки, что спускались ниже талии. Сарпальки так ловко ухватили меня под руки и повели за собой, что я и не заметила, как уже стою в натопленном, заполненным паром зале, без одежды, а вокруг снуют завёрнутые в одни лишь простыни девушки.

Взгляд мой нечаянно упал на запотевшее зеркало. Я машинально провела по нему ладонью и ужаснулась. Ну и чудище: волосы слиплись, на лице следы пустынной грязи. И как только Киниф-адж меня узнал? Что-то сейчас я не слишком похожа на собственную фотографию в альбоме.

– Госпожа, – подошла ко мне юная девушка с грустными глазами, – идём, я помогу тебе очиститься и вернуть былую красоту.

Звучит так, будто я древняя старуха и пришла в салон красоты в надежде, что килограммы косметики и работа визажиста омолодят меня лет на двадцать.

Я послушно последовала за девушкой и уже была готова войти в окутанный туманом бассейн, но она отвела меня совсем в другую сторону – к стене, вдоль которой тянулась исторгающая жар труба.

Меня уложили на мраморную плиту и наказали не двигаться. Уткнувшись щекой о тёплую поверхность, я покрылась мелкими капельками пота и пара, что оседал на коже. Я уже взмолилась, чтобы меня отпустили и дали окунуться в бассейн, но не тут то было. Ко мне подбежали три женщины в годах и в шесть рук обмылили и отмассировали всё тело так, что кожа заскрипела, а кости затрещали. Руки, ноги, спина – сейчас всё отвалится.

– Сестрицы, пожалуйста, хватит, – начала я умолять.

А бойкие женщины и не думали останавливаться. Они принялись втирать в кожу пахучие масла и приговаривать:

– Терпи, госпожа. Это всё для красоты. Хоть ты и северная великанша, и кожа у тебя розовая, но мы из тебя чаровницу сделаем, ты не сомневайся. Господин будет доволен, очень доволен, когда увидит такую прелестницу.

Когда я начала поскуливать от боли, меня наконец отпустили в бассейн. Вода так приятно обволакивала кожу, так расслабляла, что меня потянуло в сон. Но бдительные женщины даже не дали мне прикрыть глаза. Они заставили меня вылезти из бассейна и снова уложили на мраморную плиту. Эти истязательницы принялись за мои волосы. Пока одна омывала, умасливала длинные пряди на голове, две других обмазали мои подмышки пастой с запахом извести. От жгучей боли я была готова бежать в бассейн со всех ног, но тут к моим мучительницам подоспели на подмогу две грузные садистки. Они накрепко придавили меня своими телами к плите, пока другие держали за ноги и обмазывали кожу всё той же пастой. Когда паста коснулась волос на самом потаённом местечке, я уже выла в голос.

– Сестрицы, пощадите!

– Терпи, госпожа, иначе господин будет недоволен и не полюбит тебя.

Какой ещё господин, зачем ему меня любить? У меня уже не осталось сил, чтобы спрашивать.

Когда моё растерзанное тело омыли водой, на нём больше не оказалось волос. Я на всякий случай потянула руки к голове. Нет, там всё на месте, даже лучше, чем прежде – пряди после масел и травянистого отвара стали такими шелковистыми, мягкими…

Наконец меня выпустили из этой пыточной камеры, завернули в простыню и усадили на мягкий низкий диван в соседней комнате, а напротив даже поставили низенький столик с угощениями.

От счастья, что меня больше не будут мучить, я смогла прожевать только одну инжиринку, а потом меня сморил сон. Всё-таки трудный и нервный выдался денёк.

Проснулась я оттого, что кто-то дёргает меня за волосы. А нет, не дёргает, а расчёсывает. Пока одна из прислужниц делала мне причёску, другие понанесли в комнату всевозможных нарядов из лёгких струящихся тканей.