Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева

боясь нарушить покой Чупалава, не смели даже пошевельнуться. Чупалаву казалось, что он самый могучий, и нет на земле никого, перед кем бы он отступил. И жизнь его текла, как река по равнине — скучно, однообразно. Что ему оставалось делать? Делиться мыслями со зверями, советоваться со скалами и горами? Иногда его сердце скучало по ком-то, оно буйствовало, как молодой жеребенок, запертый в сарае. Летом зеленые горы с широкой крышей голубого неба служили для него домом, а зимой его принимали глубокие пещеры.

Однажды ночью в лесу он услышал чей-то плач. Никогда никакие стоны не действовали на Чупалава. Но загадочное рыдание в ночи взволновало его. Чужого горя на своем веку он повидал немало. Поранив стрелой детеныша лани, он видел в ее глазах непролитую влагу. Когда его рукой была подстрелена горлинка, из глаз голубя крупинками свинца падали слезы. Чупалав ценил эти слезы не дороже брызг, уносимых ветром из горной реки. Его сердце не знало жалости. Но это рыдание, проникая в сердце Чупалава, смягчало его жестокость. Ему захотелось посмотреть, кто так горько плачет.

Чупалав пошел туда, откуда доносился плач. Охотнику показалось, что с неба упала звезда — он увидел девушку в одежде из трав и цветов.

При виде незнакомца девушка с громким криком прижалась к стволу дерева, обняла обеими руками, как бы ища помощи и защиты. Чупалав стоял недвижимо. Девушка оторвалась от дерева.

Молодые люди обменялись испуганными взглядами, подобно ворам, случайно столкнувшимся в одном доме. Девушка смотрела с мольбой — слабость, попавшая в руки жестокости. «Как он поступит со мной?» Чупалаву же хотелось завоевать доверие девушки, разбудившей в его сердце незнакомые до сих пор чувства: нежность и жалость. «Как приблизиться к ней, чтобы она не убежала?»

Охотник, сам того не желая, широко и открыто улыбнулся. Испуг, таившийся в глазах девушки, улетел, как молния. Напряженное тело ее сникло, подобно освободившейся от стрелы тетиве лука. Чупалав сорвал лист с дерева, вытер им мокрые ее глаза, и через кончики пальцев, коснувшихся лица девушки, в сердце его влилась любовь. А ласка его руки уверила девушку: незнакомец ей не страшен. И как птицы, покидающие гнезда на заре, отлетели прочь тревожные мысли — она улыбнулась.

Чупалав достал из недра звериной шкуры, в которую был одет, кресало, высек искру, зажег пучок сухой травы. Теперь он мог лучше рассмотреть красавицу: ее стройный, как кипарис, стан, длинные, до колен, пышные черные волосы. Глаза ее были светлячками, притаившимися в цветке. Сквозь платье из трав кое-где просвечивало загорелое тело. Босые ноги купались в траве. Чупалав, никогда в жизни не отступавший перед силой, теперь стоял с покорным вопросом во взгляде. Ему казалось, что перед ним молодое высокое деревце.

Чупалав хотел ей что-нибудь сказать, но боялся, как бы от его слов она не обернулась травой, цветком или звездочкой. Девушка сама тихо подошла к нему поближе, улыбнулась и, поднявшись на носки, провела рукой по его нечесаным, жестким, как крапива, волосам. И от ее нежного прикосновения по всему телу юноши разлилось тепло. Радость, как весенняя река, выплеснулась из берегов. Чупалав засмеялся, и его смех спугнул лесную тишину.

Он осторожно взял девушку на руки и тихонько закружился между деревьями с драгоценной ношей на руках. Разбуженный их радостью рассвет собрал звезды в хурджины и бросил темноту в пропасть. Девушка коснулась ногами земли, потянула за собой Чупалава.

— Домой, идем домой! — просила она.

Чупалав удивился. Он впервые сегодня услышал слово «дом». Но что это значит, он не знал. Лес становился все гуще, и они не могли идти рядом, а один за другим — не хотели. Чупалав ударом руки валил наземь деревья, расширяя дорогу. К полудню они очутились на опушке леса. С двух сторон поднимались горы, с третьей — шумел лес, откуда они вышли, а прямо перед ними расстилалось море, как окно, распахнутое в небо.

Девушка захлопала в ладоши, сначала медленно, потом быстрее закружилась по траве. Чупалав любовался ею и, сам того не замечая, принялся хлопать в ладоши. Земля зеленела цветом платья любимой. Небо, море сияли голубизной ее глаз. Завороженно глядя на девушку, Чупалав сам закружился в танце. Утомившись, она со смехом упала на траву. Чупалав лепестками цветов вытер пот с ее лба. Она провела рукой по его загорелому лицу. Своими обветренными губами он потянулся к ней, но, заметив испуг в ее глазах, отпрянул.

Мгновенно перед ним пронеслась вся его жизнь, проведенная в горах, в лесах. Возникли давно поверженные молнией отец и мать. Впервые он так остро почувствовал, как был одинок до встречи с этой лесной красавицей. Сейчас ему казалось, что он давно ее ждал. Как бессмысленно было все, что он делал до сих пор!

А девушка, глядя на Чупалава, вдруг уверилась в том, что кончились все муки, выпавшие на ее долю, пока она бродила по дремучему лесу. И ненавистный Горо[34], домогавшийся ее любви, был лишь горьким сном. Она схватила Чупалава за руку и побежала к морю. Набрав пригоршни влаги, она осыпала его брызгами. Он искал в песке красивые ракушки и нанизывал их на скрученную нитку травы. Эти бусы он сам надел на загорелую шею девушки. Украсил ей руки браслетами из ракушек. Она представлялась ему теперь повелительницей моря. А вдруг она превратится в морскую волну? Конечно, он сразу бросится за ней. Теперь он не смог бы жить без нее. Ему захотелось показать ей свою силу, чем-нибудь удивить, чем-нибудь порадовать. Он был готов исполнить любую ее просьбу, но она ничего не просила… Время от времени она смотрела на него внимательным, вопросительным взглядом. И вдруг почувствовала, что голодна. Не успела опомниться, как он принес из леса убитую лань, Он с корнем вырвал дерево, разжег костер, принялся сдирать шкуру с убитого животного. Девушка, закрыв лицо руками, заплакала. Чупалав понял, что есть этого мяса она не станет. Он бросился в море и скоро выплыл на берег, держа в руках две большие рыбы.

К вечеру он принялся плести постель из цветов и трав, хотел спросить девушку, где она ляжет, и не знал, как к ней обратиться. Взгляд его упал на цветок, рядом жужжала пчела.

— Пчелка, моя пчелка! — крикнул Чупалав, глядя на девушку.

— Нет, Патимат, — возразила девушка и подбежала к нему, отбросив венок, который плела, сидя под скалой.

— Патимат! Патимат!

— Я Чупалав, — ударил он себя в грудь рукой.

— Патимат и Чупалав! Патимат и Чупалав! — запела девушка.

Ночью она сама пришла к Чупалаву. Ему казалось, что