Чужие страсти - Эйлин Гудж

Лайла не могла отделаться от мысли, что, если бы эту сцену увидели почитатели Абигейл Армстронг, они вряд ли узнали бы в ней ту невозмутимую специалистку по ведению домашнего хозяйства, которая одновременно одной рукой взбивает идеальное суфле, а другой выводит со скатерти пятно от красного вина.

— Возможно, будет лучше, если она некоторое время поживет у меня, — осторожно предложил Кент и тут же добавил: — Только до того момента, когда ты найдешь себе новое жилье.

Лайла только сейчас сообразила, что Абигейл осталась без дома. Теперь они обе были бездомными. Что касается Абигейл, то она легко найдет себе другое жилье. Но что будет делать она? При этой мысли Лайла слегка запаниковала.

— Это не вариант, — коротко отрезала Абигейл, которая явно была не расположена обсуждать подобные вещи. — Сейчас в первую очередь необходимо, чтобы рядом с ней была мать. Какая разница, где именно мы будем жить? В конце концов, мы можем остановиться в гостинице, мне все равно… Самое главное — это Феба. Если я ее потеряю… — Она вся конвульсивно съежилась, опустив плечи и обхватив себя руками, и тело ее превратилось в один крепко сжатый кулак. Несмотря на то что в комнате было очень тепло и даже почти жарко, Абигейл дрожала, и было понятно, что дочь сейчас так же необходима ей, как и она — дочери.

— Мы не собираемся терять ее. — Кент сделал еще одну попытку успокоить Абигейл, но она даже не взглянула в его сторону, и он замолчал.

Глядя на поникшего Кента, Лайла подумала, что ему самому, похоже, срочно требуется утешение.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — сказала ему Абигейл тем же глухим отстраненным голосом. — Ты думаешь, что это я во всем виновата. Что ж, ты прав — так оно и есть. О чем еще эта беда может свидетельствовать, как не об отсутствии душевной близости между мной и Фебой? Все было настолько непоправимо плохо, что наша дочь не могла прийти поговорить со мной, своей матерью… и решилась убить себя.

Сидевший с несчастным видом Кент только мотал головой. Должно быть, он думал о том же: ведь Феба могла прийти и к нему, но по какой-то причине не захотела сделать этого. Он должен был чувствовать себя таким же виноватым перед дочерью, как и Абигейл.

Возникшее напряжение сняла Джиллиан, которая, обращаясь ко всем сразу, безмятежно спросила:

— Кто-нибудь будет кофе? Я бы не отказалась. — Она подождала немного и, не получив поддержки, поднялась со своего места. Затем, еще раз окинув всех вопрошающим взглядом, с каким-то удивительно обездоленным видом направилась в сторону кафетерия.

Вон подошел к Абигейл и присел перед ней на корточках, так что их глаза оказались на одном уровне. На нем были серые вельветовые брюки и темно-синий свитер с высоким воротником, на фоне которого его голубые глаза казались еще более пронзительными, чем обычно. За последние несколько недель волосы его отросли, и ежик сменился темно-русыми волнами, которые кое-где нарушались упрямо закрученными завитками. Вон выглядел почти так же, как раньше, хотя Абигейл постоянно напоминала себе, что внешность может быть обманчивой, потому что он еще не полностью выздоровел.

— Ты не виновата в этом, Абби, — нежно произнес он. — Это могло произойти с кем угодно.

Абигейл встретилась с ним глазами, и что-то интимное во взгляде, которым они обменялись, подтвердило подозрения, которые были у Лайлы: эти двое были любовниками. Она не знала, как ей к этому относиться, и поэтому решила отложить обдумывание своего открытия на потом, когда у нее будет возможность сделать это на свежую голову.

— Он прав. Ты не виновата. И вообще, в этом никто не виноват. — Не успела Лайла договорить, как все повернулись в ее сторону. Она думала о Гордоне и о том, что брала часть вины за случившееся с мужем на себя. Но могла ли она воспрепятствовать этому? Что лично она сделала бы по-другому? Она всегда и во всем поддерживала мужа и была на его стороне; она даже торжественно пообещала ждать Гордона, пока он будет сидеть в тюрьме. Возможно, с Нилом и Фебой дело обстояло таким же образом, и никто, включая их с Абигейл, не мог сказать или сделать здесь что-то такое, что изменило бы ход событий. Лайла обошла брата и протянула руку своей самой старинной и одновременно самой дорогой подруге со словами: — Пойдем, Абби. Давай пройдемся с тобой.

Не говоря ни слова, Абигейл кивнула и встала.

Они шли по больничному коридору, как парочка пожилых дам, которые настолько давно знают друг друга, что даже приобрели общую походку. В конце коридора располагалось небольшое фойе, одной стороной примыкавшее к лифтам, где в этот час никого не было, кроме их собственных, похожих на призраки отражений, которые смотрели на них из темных стекол окон.

— Ты жутко выглядишь, — заметила Абигейл.

Лайла тускло улыбнулась.

— Как и ты.

— Та еще ночка выдалась, верно?

— Да уж, ничего не скажешь.

— Прости, что наорала на тебя там, возле дома. Я не помнила себя.

Лайла вновь улыбнулась.

— Я знаю.

— И спасибо, что удержала меня, не пустила в дом. Если бы не ты, меня бы здесь, наверное, сейчас не было.

— Я рада, что оказалась рядом и смогла остановить тебя. Если бы Карим не повез меня домой, когда он… — От этой мысли по спине у Лайлы пробежал холодок, и она, усмехнувшись, с иронией произнесла: — Славно, да? Я наконец-то решила отпустить своего внутреннего сторожа и отправиться на свидание, и смотри, что из этого получилось.

Абигейл посмотрела на нее со сдержанным любопытством.

— Я не знала, что вы с Каримом встречаетесь.

— Я этого тоже не знала. До сегодняшнего вечера, — ответила Лайла. Однако она понимала, что этот разговор нужно отложить на другое время. Единственное, что имело значение в настоящий момент, были их дети. — Слушай, тебе не стоит казнить себя за то, что случилось с Фебой, — сказала Лайла, когда они сели. — С Гордоном я прошла через то же самое. Меня постоянно терзала мысль, что, если бы я правильно поняла все знаки, если бы уделяла ему больше внимания, мне удалось бы удержать его от того, что он сделал. Но я не умею читать чужие мысли. Как и ты. Мы с тобой обычные женщины, которым необязательно всегда играть роль героинь.

Абигейл ее слова не убедили.

— И все-таки я должна была почувствовать приближение этого. Если бы я была более чуткой матерью…

— Мы должны были почувствовать приближение этого. Феба там была не одна, — напомнила ей Лайла.

— Ну и что? Что мы теперь будем делать? — В первый раз за все эти месяцы Абигейл сняла свою броню. В первый раз она признавала, что у нее нет ответов на все вопросы. Она просила о помощи.

Это было больше, чем сейчас могла вынести Лайла. «У меня тоже нет всех ответов, — мысленно сказала она. — К великому сожалению». Но поскольку Абигейл знать об этом было необязательно, она лишь произнесла:

— Мы сделаем все, что сможем.