Сталин - Дмитрий Волкогонов

«Одна из задач издания, – заявил Сталин, – ликвидировать разрыв между марксизмом и ленинизмом». Далее он дал понять, что пока существует лишь одна книга, которая в единстве рассматривает марксизм-ленинизм. «Книга Сталина «Об основах ленинизма», – без тени смущения продолжал докладчик, – излагает то новое и особенное, что внесено Лениным в марксизм. Не скажу, что там изложено все, но книга Сталина дает все основное, что внесено Лениным в марксизм». Без малейшей скромности, о которой так любил поговорить Сталин, он дает высочайшую оценку своему труду. К этому времени он уже и сам уверовал в себя не только как единственного мудрого вождя, но и как великого теоретика. Таков закономерный результат единовластия, единоначалия в общественно-политической организации, какой является партия.

Гай Светоний, описывая жизнь римского императора Тиберия, уверял, что диктатор знал о своем будущем заранее и «давно предвидел, какая ненависть и какое бесславие ожидают его впереди». Сталин и не помышлял об этом. Его архив – записки, резолюции, письма, фотографии, кинохроника, стенограммы речей – свидетельствует об уверенности «вождя» в своем бессмертии в памяти народа. После XVII съезда и до конца своих дней он, далеко не такой проницательный, как Тиберий, закреплял свою «славу» на века. Постепенно «самодержавие вождя» по отношению к партии, народу было закреплено во множестве культовых актов и обрядов. Так, например, были учреждены сталинские стипендии, сталинские премии. (Постановление правительства об учреждении премии им. В.И. Ленина, принятое при участии Сталина еще в августе 1925 г., было просто забыто.) Государственный гимн, редактированием которого лично занимался Сталин, отразил его роль в судьбе Отечества:

С. Михалков и Эль-Регистан, подготовив по поручению «вождя» текст гимна, вручили его Сталину. Тот, посидев над строчками, внес поправки. В архиве Сталина сохранились эти «следы».

Вместо «Свободных народов союз благородный» Сталин вписал: «Союз нерушимый республик свободных».

Второе четверостишие подверглось большей переработке. Оно выглядело первоначально так:

После того как по тексту прошелся карандаш Сталина, вторая и третья строки стали выглядеть иначе:

Сталину чем-то не понравились слова «избранник народа». Хотя, если вдуматься, народ его действительно не избирал. Он стал лидером, вождем, диктатором огромного народа, не будучи им избранным! С его самой существенной правкой согласились сразу же не только Михалков и Эль-Регистан, но и присутствовавшие вечером 28 октября 1943 года у Сталина Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков и Щербаков. Так что Сталин не просто утверждал текст гимна. Например, предложенный авторами припев:

Сталин сразу же отбросил, не объясняя даже, почему ему он не понравился. Возможно, его не устраивало «миру мир»?

В гимне не было ни слова о партии, но оказались столь «необходимыми» слова о вожде… Постепенно в сознании советских людей утверждалась мысль, что Сталин – это не только вождь партии, но и вождь всего народа. В концентрированной форме эту идею еще в декабре 1939 года публично выразил член Политбюро ЦК ВКП(б) Н.С. Хрущев: «Все народы Советского Союза видят в Сталине своего друга, отца и вождя.

Сталин – друг народа в своей простоте.

Сталин – отец народа в своей любви к народу.

Сталин – вождь народов в своей мудрости руководителя борьбой народов».

Ем. Ярославский, один из придворных комментаторов сталинизма, одну из глав своей книжки «О товарище Сталине» так и назвал – «Вождь народов». Главная ее идея: «Рядом с Лениным, начиная с конца 90-х годов, и всегда вместе с Лениным, всегда по одной дороге, никогда не сворачивая с этого пути, идет товарищ Сталин…» В этой книжке-панегирике есть, однако, и верные мысли, которые, должно быть, помимо своей воли выразил автор. Так, Ярославский в нескольких местах нажимает на «беспощадность Сталина к врагам». Что верно, то верно. «Вождь» был беспощаден ко всем, кого он считал врагами.

Сталин, читая подобные «творения», все больше утверждался во мнении, что высшей точки он достигнет не скоро. «Вознесение», казалось, будет бесконечным. Так, как славили его, не славили ни одного российского императора. В конце концов он сам поверил в свою земную мессианскую роль непогрешимого, всевидящего, всемогущего. Корни народной трагедии тем глубже погружались в социальную почву, чем торжественнее превозносился триумф «вождя».

Отмечая все эти культовые уродства, абсолютизирующие роль «вождя», следует сказать, что они тем не менее играли стабилизирующую, сплачивающую роль, хотя и на догматической основе. Сегодня мы знаем, что сплочение народа, достижение его морально-политического единства возможно и на другой основе. Но тогда, когда страна так и не приобщилась после революции к подлинной социалистической демократии, упор на воспитание веры в «вождя», его мудрость, непогрешимость быстро дал результат. Несмотря на страшные репрессии в конце 30-х годов, тоталитарные тенденции в развитии государства, диктаторскую роль «вождя», общество, его социальные устои оставались достаточно прочными.

Сегодня, спустя десятилетия после смерти Сталина, когда опубликованы многочисленные материалы о нем, его времени, деяниях и преступлениях, еще немало людей по духовной, социальной, моральной инерции продолжают считать его великим преобразователем, мудрым вождем с «твердой рукой». Думается, что «тайна» живучести этой привязанности связана не только с временными, возрастными обстоятельствами («своя» судьба, «свое» время, «свои» кумиры), а прежде всего с тем, что с легкой руки генсека всей системой пропаганды, воспитания, социальной жизни долгое время утверждалось: «Социализм – это Сталин». Поэтому в огромной степени верность Сталину – это верность той, давней, освещенной молодостью идее. Этой идее так много отдано, и вдруг получается, что символ, олицетворявший социализм, оказался ложным… А отрицать «ложных богов» – непросто; все же они – боги…

Дело не только в личных качествах Сталина. Сам он не мог так изменить духовные и социальные структуры общества, даже в силу своей безграничной власти и влияния. Сама социальная практика, стратегия и тактика возвеличивания одной личности постепенно создали определенную систему отношений. Только в этой системе Авторитет Вождя мог генерировать процессы, которые мы давно уже именуем культом личности. Только в этой системе отношений все (или почти все) стало работать на усиление Авторитета Вождя. Но, конечно, особенно активно здесь «трудилось» непосредственное окружение. Оно само стало неотъемлемым компонентом его Авторитета. Другими словами, в перекосе соотношения «вождь и партия» виновна не только личность. Дело, видимо, в том, что не был создан реальный демократический механизм, который при всех условиях обеспечил бы первенство авторитета партии, народа, масс. На словах это, конечно, провозглашалось. Но они расходились с делами, социальной практикой. Именно поэтому в соотношении авторитетов вождя и народа и произошли те деформации, которые так дорого обошлись народу и партии. Это важно подчеркнуть потому, что наиболее частой, распространенной ошибкой в определении генезиса, природы культа личности является акцент на субъективные качества человека, носителя этого культа. Их роль, безусловно, велика. Но главные причины проявления отрицательных качеств конкретной личности находятся в сложившейся системе общественных отношений, политическом механизме власти. Тоталитарная система нашла бы своего Сталина. В этом все дело.