Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания - Валентин Фалин

– Пустое занятие – нравиться начальству. Куда важнее – ясность отношений. Я найду способ внести ее и в отношения с генеральным.

Возвращаюсь к себе. Первым делом надо навести ажур в сейфе, чтобы ни одна бумага не затерялась или не появилась лишняя, тебе неведомая. Затем рассортировать книги – свои в коробки, библиотечные сдать. Черновики, наброски, по той же Катыни, – уничтожить.

Настаивать на приеме у Ю. В. Андропова? Прямой разговор со мной ему удовольствия не доставит. Признать, что был не прав, он не может. Не тот характер. Придумывать, глядя тебе в глаза, отговорки? Совесть не позволит. Воспользуюсь, пока не отключили, АТС-1. Обычно аппарат выведен на него самого.

Набираю номер. Андропов берет трубку.

– Здравствуйте, Фалин.

В данный момент я интересуюсь лишь формулировкой отчисления из аппарата ЦК. Если мне отказано в политическом доверии, я складываю не только отдельскую должность, но и мандат в Центральной ревизионной комиссии, и депутатские обязанности в Верховном Совете РСФСР. Андропов:

– Что ты пылишь! Все, что требуется, Зимянин тебе скажет.

– Он уже сказал, но не то, что требуется мне. Я добиваюсь ясности. Вы поверили в навет, потому что отсутствовало должное доверие ко мне. На нет и суда нет.

– Все?

– Нет, не все. Отечеству я отслужил. Четыре десятилетия. Дальше буду делать то, что хочу. Назначений, заранее со мной не согласованных, не приму. А попытаетесь меня ломать, услышите: «Вы не царь, а я не раб». Теперь все.

Таким было мое прощание с живым Андроповым.

Приглашает к себе Черненко. Он в совершенном неведении. Про Катынь слышит впервые от меня.

– Я переговорю с Юрием Владимировичем. Ведь из ничего вся история раздулась.

– Генеральный сам решает, с кем ему работать. Навязываться кому-то в сотрудники или советники не в моих правилах. А после сегодняшнего нашего с ним объяснения пути обратно отрезаны. Убедите его в другом – отказаться от варианта с Гостелерадио. Ни на уговоры, ни на давление я не поддамся.

– Попытаюсь. Я тебя просил зайти еще вот почему. Предстоит идеологический пленум ЦК. Сложный момент в жизни партии и страны. Надеюсь на твою помощь и участие в подготовке доклада, с которым поручено выступить мне. Независимо от того, где ты будешь дальше работать. Скооперируйся с Благовым. Он в курсе.

Я вам уже сообщил, что наш труд с А. И. Благовым пропал безвестно.

Довольно-таки унизительная процедура ухода из ЦК. Вокруг разверзся вакуум. Те, кто вчера старался попасться вам на глаза, прячутся за колоннами или делают вид, что не замечают. Бесчисленные коробки с книгами. Вы их накопили, сами и таскайте. Небольшую разминку перед общим исходом августа 1991 г. я, таким образом, прошел в январе 1983-го.

На три с лишним года (1983–1986) я переквалифицировался в штатного журналиста – политического обозревателя газеты «Известия». Более ста публикаций в «Известиях». Кроме того, статьи в журналах. Активная научная работа. Защита кандидатской диссертации и написание докторской.

Короткий и единственный с 1950 г. период, когда появилась возможность заниматься своим, личным. Предложения со стороны – вести отдельную программу на телевидении, взять на себя какие-то обязанности в ССОДе, преподавать в Дипломатической академии – отклоняю. Под прошлым черта подведена твердо и неколебимо. Исключение – для прежних коллег из-за рубежа, посещающих Москву. Сам отказываюсь от любых поездок за границу, кто бы ни приглашал. Все свободное время отдается научной работе.

Приход к власти М. С. Горбачева был принят мною спокойно. Разумеется, можно приветствовать, что пост генерального достался не старцу, который самостоятельно и двигаться не в состоянии, не то что думать. Вступительным заявлениям нового генсека нельзя отказать в свежести стиля и мысли, а поездка в Ленинград даже позвала – не застрянь в скептиках.

Но подождем дел. Самым громким поначалу суждено было стать антиалкогольной кампании. Мой спонтанный отклик на ее объявление – холостой залп, в основе эмоции, а не трезвый расчет. Это было сказано в присутствии редакторов в известинской кантине и спровоцировало оживленный диспут. Его итог можно подвести словами: по-старому оставлять нельзя, но действовать следовало бы иначе.

Споры в нашей среде вызывали и другие, шаги не скажешь, инициативы и импульсы нового руководства. Известинцы живо реагировали на них, на подвижки даже в интонациях, но, справедливости ради отметим, без захлеба, показных восторгов и заискивания. Это преломлялось, отражалось, присутствовало на страницах газеты, которую ежедневно читали примерно двенадцать миллионов человек.

В марте 1986 г. я покидал коллектив «Известий» с тяжелым сердцем. Уступил уговорам А. Н. Яковлева и М. В. Зимянина да напору Е. К. Лигачева. Вполне допускаю, что «известинские» метаморфозы 1990–1991 гг. и мое видение тогдашней ситуации не совместились бы. По этой причине я отклонил, между прочим, настойчивые предложения президента принять на себя редактирование газеты. Как бы то ни было, в роли политического обозревателя «Известий» на мою долю выпало бы несравнимо меньше разочарований, чем в большой политике с ее деланым блеском и нравственной нищетой.

Предполагаю, что М. С. Горбачеву моя кандидатура в качестве председателя правления агентства печати «Новости» (АПН) была представлена за шестьдесят часов до открытия XXVII съезда. Так, по крайней мере, следовало из слов Е. К. Лигачева. Уловив, что последний наслышан лишь о моей «крупной размолвке» с Ю. В. Андроповым, и не более того, я спросил его:

– Не получится ли так, что завтра меня утвердят председателем АПН, а послезавтра руководство поверит очередной кляузе? Я навидался всякого. Побывал при Сталине во «французских резидентах», при Андропове был почти пристегнут к некой «германской мафии», не знаю, каких только музеев и частных собраний не ограбил. Может быть, для безопасности у вас на примете есть кто-то другой, к тому же горящий желанием возглавить АПН? Меня должности не прельщают. От них суета и заботы.

Лигачев молвил с серьезным выражением лица:

– Все основное, что нужно знать о вас, нам известно. Будем считать, что в прошлом с вашей помощью мы разобрались. После обеда я буду докладывать кадровые вопросы Горбачеву. Мои сотрудники известят вас о дальнейшем.

Известили – генеральный остановился на моей кандидатуре. Мне выписаны гостевые документы на съезд. Работники управления делами ЦК, провожавшие меня в январе 1983 г. словно зачумленного, – подчеркнутая предупредительность и вежливость. Реабилитация? Никто не будет требовать от тебя доказательств, что ты не беглый каторжник? Стоит ли реабилитация риска и нервотрепки, неизбежных с погружением в среду, где правят бал тщеславие и алчность?

Что ни автор – у каждого особая точка зрения и собственная точка отсчета. В голос заговорили политики, стоявшие у колыбели нового начала и придумавшие своему замыслу привлекательное и чуть интригующее имя «перестройка».