Камера - Джон Гришэм

– Ошибаешься. Но и тебе не следоваловозвращаться в Гринвилл. После взрыва у федов не было в руках и ниточки. Они быникогда не нашли нас. Мне хватило ума, Догану тоже, а вот ты оказался слабымзвеном. Бомбу тогда я устанавливал в последний раз, наступала пора завязыватьвсю эту шумиху. Я покинул страну, уже не рассчитывая в нее когда-либовернуться. Ты мог бы спокойно ехать домой, к своим овцам и коровам. Не знаю,что стал бы делать Доган. Здесь, Сэм, ты сидишь по собственной глупости.

– Ты тоже самонадеянный глупец, если явилсясюда, Уэдж.

– И опять ошибка. Тебе же никто не поверит.Люди и так считают тебя выжившим из ума. Я ничего не собираюсь менять, Сэм, иссора с тобой мне ни к чему. Смирись с неизбежностью, приятель.

Кэйхолл методично втоптал окурок в пол,закурил новую сигарету.

– Уходи. И чтобы ноги твоей здесь больше небыло.

– Конечно, конечно. Не хочется тебя огорчать,Сэм, но все-таки скажу: надеюсь, казнь состоится. Поднявшись, Кэйхоллнаправился к двери.

* * *

Они сидели в последнем ряду кинозала и громкохрустели поп-корном. Идея пойти в кино принадлежала Адаму. Не покидая своейкомнаты, Ли три дня мужественно сражалась с вирусом, и к субботе гриппотступил. Выздоровление Адам предложил отметить ужином в семейном ресторане,где спиртное вообще не подавали. Тетка с наслаждением поедала вафли со взбитымисливками.

Фильм оказался политически вывереннымвестерном, с индейцем в образе положительного героя и шайкой бледнолицых –героев уже отрицательных. К концу ленты все злодеи, разумеется, были убиты.Отложив на пустовавшее кресло пакетик с поп-корном, тетка жадно выпила двебанки пепси-колы. Свои блестящие, хорошо промытые волосы она собрала ваккуратный пучок на затылке. В глазах вспыхивали искорки радости. Умелоналоженная косметика скрыла следы беспробудного кутежа. Ли не только выглядела,но и на самом деле ощущала себя посвежевшей и трезвой.

О той ночи с четверга на пятницу, что Адампровел у двери ее спальни, сказано было очень мало. Обсудить этот деликатныйвопрос оба решили позже, когда она окончательно оправится. Адама это полностьюустраивало. Походка Ли оставалась еще не совсем уверенной, будто шла она понатянутому канату, опасаясь рухнуть с высоты. “Ничего, – думал Адам, – я сумеюоградить ее от напастей. Хватит разговоров о Сэме и его трагических ошибках.Хватит вспоминать Эдди. Ни слова больше о семействе Кэйхоллов”.

В конце концов, Ли – хрупкая, далеко непышущая здоровьем женщина. Тетке нужны его широкие плечи, его твердый,уверенный голос.

Почувствовав воскресным утром острую боль вгруди, Филлип Найфех вызвал “скорую”. Жил он вместе с сорокалетней женой внебольшом коттедже на территории Парчмана. Дорога до Кливленда отняла двадцатьминут, и, когда носилки внесли в приемный покой госпиталя, состояние Найфехаоставалось стабильным.

Его супруга обеспокоенно расхаживала покоридору. Три года назад, когда у мужа случился первый приступ, она точно также металась здесь между приемным покоем и ординаторской. Молодой врач сострогим лицом объяснил, что больному сделали необходимые инъекции и сейчас егосостояние медленно нормализуется. Следующие двадцать четыре часа Найфехпроведет под неусыпным наблюдением персонала, а через неделю, если все будетхорошо, сможет вернуться домой.

О Парчмане, сказал врач, придется забыть.Пусть выбросит Сэма Кэйхолла из головы. Никаких телефонных звонков.

* * *

Спал Адам плохо. В постель он привык ложитьсяс книгой, еще студентом поняв, что лучшего снотворного, чем юридическийсправочник, не существует. Но сейчас чем дольше он читал, тем сильнее егоохватывала тревога. Слишком много за последние две недели было впечатлений:новые люди, новые места, новая информация. Мозг настойчиво искал ответ: чтонесет ближайшее будущее?

Ночь с субботы на воскресенье прошланеспокойно, несколько раз он просыпался и подолгу смотрел в потолок. Нарассвете сон пропал окончательно. Солнце уже взошло; часы показывали почтивосемь. Накануне Ли обещала приготовить нормальный завтрак: сосиски и яичницаей всегда удавались. Однако, влезая в джинсы и поводя носом, никаких запахов скухни Адам не ощутил.

Кухня оказалась пустой. На плите стоял лишькофейник с остатками кофе. Дверь в спальню тетки была открытой, свет погашен.Он быстро обошел особняк. Никого. Душу охватило тяжелое предчувствие. Адамбросился на стоянку: машины Ли там не было. По раскаленному асфальту он босикомдобежал до будки охраны, и страж объяснил, что миссис Бут уехала два часаназад. По его словам, выглядела тетка прекрасно.

На столике в гостиной Адам заметил толстенныйвоскресный выпуск “Мемфис пресс”. С первой полосы раздела городских новостей нанего смотрело улыбающееся лицо Ли. Снимок был сделан годами ранее, на одном изблаготворительных балов: мистер и миссис Фелпс Бут – он в смокинге, она встрогом черном платье – казались счастливой семейной парой.

Статья представляла собой отчет о последнихизысканиях Тодда Маркса. Начиналась она вполне дружелюбно, с обзора происшедшихза неделю событий вокруг дела Сэма Кэйхолла. Перечислялись знакомые имена:Макаллистер, Роксбург, Лукас Манн. Репортер цитировал ставшую в журналистскихкругах притчей во языцех фразу Филлипа Найфеха: “Без комментариев”. Далее тонстатьи менялся. Автор раскрывал читателю глаза: хотите – верьте, хотите – нет,но миссис Ли Бут, дама, известная в городе своей заботой о неимущих, супруга преуспевающегобанкира Фелпса Бута, тетка адвоката Адама Холла, является дочерью одиозногоубийцы Сэма Кэйхолла!

Изложено все это было таким языком, будтосамой Ли вменялось в вину чудовищное преступление. Тодд Маркс ссылался на словаее неназванных друзей, которых якобы весть об истинной родословной светскойльвицы привела в состояние шока. Как могло аристократическое семейство Бутовпородниться с кланом отпетых головорезов? Имелось в статье и упоминание оУолте: почему сын наотрез отказался вернуться к родителям в Мемфис? Почему досих пор не женат и обретается, по слухам, в Амстердаме?

Но самым скандальным был абзац, где речь шла осостоявшемся несколько лет назад вечере в поддержку обездоленных. На нем заодним столом сидели супруги Крамер. Журналистский источник лично участвовал вмероприятии и хорошо помнил расположение гостей. Он, этот источник, считал себядругом Рут и близким знакомым Ли. Узнав о том, кто приходится ей отцом, он былпотрясен.

Рядом с абзацем помещался снимок Рут Крамер.Пятидесятилетняя женщина еще не утратила привлекательности.