Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущева - Петр Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Настойчивость командующего фронтом, — сказал он, — доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха».
И где фамилии Жукова и Василевского? Зачем свою неприязнь к Г.К. Жукову доводить до такой степени, что даже Рокоссовскому приписывать свои фантазии?
Нет ни слова в мемуарах любимца Сталина ни о Жукове, ни о Василевском, ни о Генштабе, как о разработчиках каких-то операций. СТАВКА! Константин Константинович писал только о СТАВКЕ! Это Жуков себя называл потом единственным заместителем Сталина. Ага! Единственный. Он на побегушках больше был представителем Ставки на фронтах. Но единственный из наших военачальников, кто прямо написал, что у Сталина были ЗАМЕСТИТЕЛИ в Ставке ВТК — К.К. Рокоссовский («Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том…»). Посмотрите состав Ставки, там военный костяк — «царицынские товарищи», Ворошилов, Буденный, Тимошенко. И вам понятно будет, почему в брежневское подлое время любимый маршал Сталина не мог указать их имена, как имена разработчиков главных операции Великой Отечественной войны, скрыл их за безликим «Ставка». Заодно поймете, почему они на Параде Победы стояли на трибуне Мавзолея рядом с Главнокомандующим. Это главные полководцы Советского Союза. Военная слава страны.
Парад Победы. На трибуне Мавзолея главные полководцы страны
Анастас Микоян. Первый маршал никогда не считал его революционером и настоящим коммунистом. Особым доверием он и у Сталина не пользовался. Способный и грамотный руководитель, на своем посту в правительстве он был на месте, в Политбюро не высовывался. Больше всего Анастас дорожил своей семьей, любимой Ашхен и детьми. Политический флюгер. Ему и приказали на съезде «дать оценку» сталинской экономической теории. Самую гнусную работу поручили.
«Сегодня уже можно твердо сказать, что XIX съезд КПСС не был готов к тому, чтобы дать новую Программу партии. Теперь всем ясно, что «Экономические проблемы социализма в СССР» не могли лечь в основу новой Программы.
Партия должна была преодолеть ряд неверных представлений о переходе к коммунизму. Достаточно вспомнить, что накануне XIX съезда в ходу были взгляды, будто стоит только обеспечить непрерывный рост производства, превратить колхозную собственность в общенародную, заменить товарное обращение системой продуктообмена между городом и деревней, добиться удвоения зарплаты, повысить культурно-технический уровень рабочих и крестьян, и тогда можно перейти к коммунизму. Это было упрощенное представление».
«Переврал ты, Анастас, идеи Кобы бессовестно, конечно, но, интересно, как вы сами будете коммунизм строить?» — маршал с интересом слушал докладчика.
«Колхозная собственность не только не тормозит развитие производительных сил социалистического общества, но, напротив, способствует движению нашего общества к коммунизму. Диалектика развития такова, что проблема создания единой коммунистической собственности решается именно построением материально-технической базы коммунизма».
«Только что такое ваше «материально-техническая база коммунизма» вы сами же объяснить внятно не можете», — чем-то Микоян маршалу напоминал ораторов-меньшевиков, с которыми он спорил на митингах в 1905 году. Но тогда он мог спорить, сейчас ему слова никто не дал бы.
«В новой программе показано, что на период генеральной перспективы удовлетворение потребностей граждан будет осуществляться как через заработную плату — основную форму распределения, так и через быстро растущие общественные фонды потребления, которые должны иметь такую направленность, чтобы они не противостояли принципам материальной заинтересованности, способствовали решению ряда крупных проблем строительства коммунизма. По произведенным расчетам, к концу двадцатилетнего периода обе формы будут занимать примерно равное положение в системе распределения, а затем общественные фонды потребления начнут превалировать. Такая линия дает возможность правильно сочетать социалистическое распределение по труду с политикой ликвидации экономического неравенства, которое у нас пока еще осталось».
«С чем вас, товарищ Микоян, можно и поздравить. Идея материальной уравниловки Троцкого стала основой построения коммунизма».
Повеселил еще и А. Косыгин: «В проекте генерального плана предусматривается рост производства товаров народного потребления в таких размерах, что примерно к 1970 году мы превзойдем уровень самых развитых капиталистических стран по выпуску товаров на душу населения, в том числе и США».
Это уже была откровенная брехня. Хрущевские реформы, без возврата к сталинским принципам в экономике, такого шанса стране не давали, рост экономики затормозился в разы. Это был намеренный обман с целью окончательной дискредитации социализма. Никакой другой социалистической экономики, кроме сталинской, быть не могло в принципе, поэтому все выступающие изливали в отношении Вождя ядовитую слюну. Все до одного. Им мешало даже его имя.
* * *
Запись в дневнике Екатерины Давидовны Ворошиловой: «1953 год 2 марта. Сегодня рано утром Клименту Ефремовичу сообщили по телефону, что Иосиф Виссарионович внезапно заболел. К.Е. в тяжелых моментах преображался. Он становился еще более подтянутым, волевым. Таким я его не один раз наблюдала во время особенно острых ситуаций в годы гражданской войны, в критических периодах борьбы нашей партии с врагами партии и народа и в жуткие годы Великой Отечественной войны. Таким я его увидела в сегодняшнее утро. Он почти ничего мне не сказал. Но потому, что он в такой ранний час так неожиданно и быстро собрался, точно идет в решительный бой, я поняла, что надвигается несчастье. В большом страхе сквозь слезы я спросила:
— Что случилось?
К.Е. меня обнял и торопясь сказал:
— Успокойся, я тебе позвоню. И тут же уехал».
Ничего странного в этой записи не видите? Действительно, не очень похоже на то, что Ворошилов собирался к внезапно заболевшему другу, к внезапно заболевшему не собираются так, что даже жена заплакала, а Екатерина Давидовна совсем не девочкой-гимназисткой была, она на своем веку много чего перевидала.
Что-то такое происходило в те дни, чего мы абсолютно не знаем, на те события навалили огромную кучу мусора, и под ней скрыли что-то очень страшно опасное для тех, кто после убийства Сталина пришел к власти. А сам факт убийства, по крайней мере, то, что Сталину умереть помогли, сомнений мало у кого вызывает.
Можно подозревать, что оппозиция Сталину сложилась к марту 1953 года такая мощная и клыки уже показывала настолько явно, что его болезнь и была Климентом Ефремовичем так воспринята: «Таким я его не один раз наблюдала во время особенно острых ситуаций в годы гражданской войны, в критических периодах борьбы нашей партии с врагами партии и народа и в жуткие годы Великой Отечественной войны».
