НЧЧК. Теория Заговора - Яна Горшкова

– Поясните, леди.

– Госпо-один полковник, – укоризненно протянула я, – ну не вы ли недавно сами рассуждали о том, какой он параноик? Сколько лет вы его знаете? Даже мне было несложно предсказать такую вот, – теперь я ткнула в экран, на котором пленник как раз методично разрывал страницу журнала на меленькие, но безупречно ровные и одинаковые кусочки, – реакцию на вашу дружескую заботу. Представьте – вас тайно арестовали ваши же коллеги, посадили в камеру…

– Это – не камера, миледи.

– А так похожа! – Я округлила глаза. – Но, вероятно, я обозналась… Но как будет угодно, пусть не камера. Вас поместили в… помещение, покинуть которое вы не можете, дезориентировали во времени и пространстве, а в довершении еще и пытаются безостановочно взломать ваши ментальные щиты с помощью… специфического устройства. После этого вряд ли вы воспримите своих тюрем… м-м-м… принимающую сторону как верных друзей и соратников. Даже не будучи параноиком. Скорее, вы бы решили, что ваши… собеседники… не побоюсь этого слова – заговорщики, а их действия – это попытки склонить вас к измене. Разве это не логично, уважаемый Птурс Ифритович?

– Возможно, – уклончиво отозвался гоблин, подозрительно на меня поглядывая. – И что же предложит специалист-мыслечтец?

– Для начала – отключите ментальный маго-анализатор, – сухо и категорично ответствовала я. – Толку от него все равно не будет. Я сама обновляла щиты Эринрандира после его… контакта с либрусеком, так что смею уверить вас – техника тут не поможет. Максимум, чего вы могли бы добиться с помощью этого агрегата – это довести нашего друга и соратника до полного и окончательного психоза, а, как вариант – и самоуничтожения личности. И, что гораздо важнее в нашем случае – памяти. Опять же, вполне предсказуемая защитная реакция на попытку взлома… Да вы сами посмотрите – он уже неадекватен.

Словно в подтверждение моих слов, Эрин в камере принялся строить из клочков бумаги миниатюрный карточный замок. Птурс некоторое время зачарованно любовался на это поучительное зрелище, потом отвернулся и хмыкнул.

– Время не терпит, миледи. Увы, мне не приходится быть разборчивым в выборе средств. Безопасность Империи…

– Именно поэтому я здесь, – самодовольно отозвалась я, всем видом демонстрируя, как сильно заботит меня безопасность Империи. – Именно ради безопасности Империи, осознавая, сколь высоки ставки, я и нарушаю сейчас профессиональную этику. По-хорошему, после ваших… рискованных манипуляций с маго-анализатором, – я не сказала «дилетантских», но очень громко и высокомерно это подумала, по глазам Птурса видя, что он прекрасно все понял, – ап-Телемнару требуется длительный период реабилитации, прежде чем станет возможным любой ментальный контакт. Но я попытаюсь… аккуратно попытаюсь наладить с ним связь, хоть мне и сомнительно, что в таких условиях он сможет пойти на это.

– Вы полагаете…

– Птурс Ифритович, посмотрите на вещи трезво. – Я подбавила в голос нетерпения.

Птурс послушно посмотрел. Зрелище, разворачивающееся в камере, и впрямь наводило на размышления о бренности бытия.

– Ваши действия сделали практически невозможным любой контакт с ап-Телемнаром в таких условиях. – Пришлось повторяться, чтоб до заговорщиков гарантированно дошло. – Я сейчас войду к нему и попробую исправить хоть что-то, хотя… – Я пожала плечами. – Ладно, надеюсь, вы успеете меня вытащить оттуда, если он примет меня за продажную сволочь и предательницу и попытается придушить.

Гоблин едва заметно поморщился. А чего он хотел? Откровенность – наше все! Воздействовать ментально на боевого мага первого ранга, да еще и под включенным маго-анализатором – это совершать самоубийство, так что я и не пыталась заниматься внушением. Однако на себя-то я воздействовать могу! Да и Тавина личина никуда не делась. Так что я усиленно транслировала в мысле-поле непробиваемую самоуверенность, фанатизм, презрение к низкорожденным, чуточку истинно нолдорского шовинизма по отношению к сумеречному слабаку в камере, а главное – непоколебимую уверенность в благих намерениях господ заговорщиков. Ах, да! Еще и честолюбивое любование новенькими погонами. Но убедить Птурса в том, что он купил меня, дуру, с потрохами, да еще и по дешевке – это полдела. Осталось убедить в том же самом Эрина, иначе все провалится. Мне нужно, чтоб он меня возненавидел и ни при каких обстоятельствах не пошел на контакт. Демонстративно. Открыто. Непримиримо. Только так я смогу уверить заговорщиков в том, что держать Эрина в камере и дальше – бессмысленно. Только так я смогу его вытащить. Так что… я должна. Точка.

Но дурацкая, вредная, глупейшая надежда на то, что возлюбленный, за полтора года ставший моей частью, практически одним целым со мной, все-таки поймет, что я всего лишь играю… поймет и подыграет, и не сможет поверить в предательство, и… В общем, эта надежда, которая могла испортить все дело, никуда не делась. И даже споткнувшись на пороге узилища о полный презрения потрясенный взгляд пленника, я продолжала надеяться, что…

Дура я. Ничего он не понял. Вот и спрашивается теперь, почему от осознания собственных талантов мне так часто хочется застрелиться, а?

* * *

Если бы капитан ап-Телемнар точно не знал, что его напарница презирает сериалы, решил бы – Нолвэндэ обсмотрелась телевизора. Словесные обороты были взяты прямиком из «Гордыни и пренебрежения», а интонации позаимствованы у главной злодейки бесконечного «Бурьянина дня». Словом, в великом деле унижения бывшего возлюбленного леди Анарилотиони на редкость преуспела. Каждое слово, словно хлесткая пощечина, каждый взгляд – ожог кислотой…

И зачем? Ради чего? Ради погон?

Именно в этот момент Эрин понял, как умер Элеммир. Догадался, почему оптимист и жизнелюб вдруг сунул в рот ствол «Ангрода» и нажал на курок. И ни хрена не из-за обиды на жестокие слова женщины, которую любил больше жизни и при этом никогда не понимал до конца. Врага лысого! Просто в тот роковой вечер Элеммир оказался в одной комнате с кем-то, кто мог с легкостью достать ценную информацию прямо у эльфа из мозгов. Поэтому офицер и дворянин предпочел одним выстрелом разнести себе голову, чем, пусть невольно, но предать свою страну и свой народ. И будь у капитана ап-Телемнара сейчас при себе оружие, он бы сделал то же самое. Не колеблясь ни секунды.

Или… убил бы Нол.

– Уходи, – с огромным трудом выдавил из себя Эрин и отвернулся.

Больше всего ему хотелось одним тренированным движением свернуть шею предательнице, обманщице и карьеристке. И если бы…хм… что скрывать очевидное… если бы Эринрандир почувствовал в своем разуме хоть тень её присутствия…

– Уходи, пожалуйста. Я не стану с тобой говорить.

Но стоило Нолвэндэ исчезнуть из поля зрения, как вялотекущая атака на разум пленника возобновилась с новой силой. Но теперь он уже знал дорогу в Мир-За-Гранью-Рассудка, где любая реальная драма превращается в балаган абсурда.

А там Эрина уже терпеливо поджидали три веселые дамы – напасти (по такому случаю в строй вернулась даже разобиженная Ревность), гримасничая и кривляясь, они развернули над головами огромный транспарант. На нем большими золотыми буквами по кумачу было написано «Нолвэндэ – предательница!»