Одиннадцатый легион - Денис Юрин

– Меня принимают за какого-то Мориэля, в чем тут дело?

– Да, Мортирьеро, глава Совета, снова ошибся… Я расскажу тебе, но вкратце, это сейчас не главное… – Джер резко напрягла тело, пронзенная новым приступом возрождающейся боли. – Слушай внимательно, у нас мало времени…

Больше половины неприятностей, свалившихся на голову Дарка в последнее время, возникли из-за суеверных страхов потомственного мага – эльфа Мортирьеро, главы Совета Шемдарна, члена Верховного Совета эльфов, а также по совместительству и руководителя тайного сообщества Джабон, верившего в легенды и древние предания.

Когда-то давным-давно эльфы воевали с людьми и, одерживая одну победу за другой, не брезговали устраивать массовые расправы над мирным населением людских городов и деревень. Во время одной из «акций» был полностью вырезан целый город, в живых остался лишь один человек – двадцатилетний небогатый дворянин Морис. Месть стала смыслом его дальнейшей жизни на протяжении более сорока лет. Он не женился и не обзавелся семьею, а все деньги и силы потратил на то, чтобы найти и самолично убить всех участников карательной операции. Из тысячи двухсот солдат экспедиционного корпуса он перебил своею рукою более пяти сотен эльфов, а затем был пойман и публично казнен, однако через год кто-то продолжил его дело.

Казнь второго маньяка тоже не принесла результатов, за ним появился третий, четвертый, пятый, причем выглядели они приблизительно одинаково: чуть выше среднего роста, русые волосы, заплетенные в косу, и голубые глаза. Настораживало также и то, что все убийцы-мстители предпочитали одеваться в черные цвета и пользоваться в качестве инструмента казни извилистым клинком нордера.

Скорее всего, озлобленные тиранией эльфов предки Дарка возвели носителя идеи мести Мориса в ранг мучеников и продолжали его правое дело, стараясь походить на своего героя даже внешне. Выбор же оружия возмездия был не случаен. Древний народ мало интересовался человеческой культурой и не знал, что один из типов извилистых клинков назывался у людей «Северным палачом». Прагматичным и рациональным по природе своей эльфам было не понять алогичного стремления людей к внешнему сходству с героем, так и возникла легенда о призраке сумасшедшего мстителя Мориса, названного на эльфийский лад Мориэлем, который вселялся в тела людей с похожей внешностью и продолжал заниматься сведением на нет рода эльфийского. Одна из задач Джабона состояла как раз в борьбе со все новыми и новыми воплощениями Мориэля.

По мнению некоторых высокопоставленных эльфов, именно Мориэль выпустил на их армию триста лет назад при сражении под Дуенабью «одиннадцатый легион».

– Но это все ерунда… – уже с трудом произнесла Джер, дыхание которой заметно участилось, а тело било мелкой дрожью, – ты влез в опасную игру, смысл которой я попытаюсь тебе объяснить. Как уполномоченный член Сообщества я имела доступ к информации… – Речь прервалась протяжным стоном. – Дантон – имперский шпион, готовящий вместе с орками прорыв «Великой Стены», Альто, начальник его охраны, с ним заодно.

– Я знаю, – тихо ответил Дарк, осторожно пытаясь приподнять голову раненой и остановить кровь новым куском материи.

– Не перебивай, это еще не все… Интересы эльфов не совпадают с намерениями орков, мы не хотим вторжения на людские территории прямо сейчас, считаем это бессмысленной растратой сил, мы… еще не готовы. Ур-Пьер нам никогда не доверял и пытался играть в свою игру. Он держал свои планы в секрете от нас, но среди людей Дантона нашелся предатель… – Речь Джер все чаще и чаще была сбивчивой и прерывалась стонами. – Нападение на «Стену» состоится завтра в полночь. Есть в горах узкий туннель, о котором орки узнали только недавно, а людям и совсем неизвестно. Около двух тысяч орков пройдут по нему и нападут на крепость сзади, одновременно с гномами… В долине ждут сигнала крупные силы Орды, около семидесяти тысяч клинков… Как только проход будет свободен, они ринутся в Кодвус.

– Как мне предупредить своих?

– Не думай об этом, и Уильфорд, и Диверто в курсе. Мы поставили их в известность. Конвой перебьют, как только они приблизятся к «Стене», а орков в горной пещере ожидают стрелки, амазонки… им хорошо заплатят и люди, и мы. Герцог разрешил им поселиться в лесах Кодвуса, а мы… Мортирьеро обещал поделиться с воительницами знаниями… эксперименты по искусственному выращиванию людей.

Последний вздох, вырвавшийся из груди эльфийки, поставил точку в ее рассказе. Джер умерла, подарив на прощание Дарку нежный взгляд красивых, миндалевидных глаз и такую безделицу, как жизнь.

Прежде всего, Дарку пришлось вернуться в «Три всадника» в надежде встретиться с Сурьемом и Гаврием. Еще с другой стороны площади он заметил несколько десятков толпившихся перед таверной зевак. Внимание праздно слоняющихся по городу граждан было привлечено действиями похоронной команды, поспешно наводящей порядок.

Спрятавшись за углом дома, Дарк наблюдал, как шаконьесы вытаскивали за ноги трупы из дверей корчмы и, бесцеремонно волоча их по земле, складывали в два ряда перед зданием, затем подъехала телега, тела закинули на нее, и толпа любопытных обывателей разошлась по домам, а может быть, в поисках новых острых ощущений.

Среди мертвых тел был и труп старого трактирщика, эльфы не оставляют следов. Почему-то Дарк вдруг поставил себя на место командира-эльфа, что бы он сделал, оставил бы в живых свидетеля, старого, никому не нужного орка? Ответ был однозначный: «нет». Зачем проявлять милосердие и жалеть никчемного старика, рискуя завалить все дело?

Этика и гуманизм постепенно отмирают, отпадают, как хвост ящерицы, когда убийство становится нормой жизни, причем совершенно безразлично: победил ли ты противника в честном бою или зарезал ударом в спину ни в чем не повинного человека. Люди ведь боятся не самого факта лишения жизни себе подобного существа, а сопровождающих процесс умерщвления побочных эффектов: вида крови и отрубленных конечностей, стонов жертв и вываливающихся из распоротых животов внутренностей. У каждого, не привыкшего к виду смерти человека, рождается парализующая волю мысль: «На его месте мог бы быть я!»

Подобная прагматичная и бесчеловечная постановка вопроса возникла не в результате происшедшей с Дарком метаморфозы, она сформировалась годами службы в армии. Солдат, прошедший хотя бы через одно крупное сражение, уже не мучился при виде разорванной на куски плоти и был глух к мольбам и стонам жертв. Наверное, именно поэтому граф Себастьян фон Наке, глава имперской жандармерии, утверждал, что пик роста преступности приходится не на время войн, а по их завершении, когда в страну возвращаются бывшие крестьяне-ополченцы, привыкшие много пить и убивать. Театр боевых действий для них перемещался с полей сражений на темные, безлюдные улочки городов.

От мрачных мыслей его отвлек скрип колес отъезжающей от трактира телеги. Площадь снова была пуста, но на месте недавних событий осталась парочка вооруженных шаконьесов. Судя по плащам и оружию, солдаты состояли на службе у эльфов, а значит, скорее всего, они не следили за порядком, а дожидались его возвращения.