Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

Аурэл подбросил нож в руке, и ваджра сделала удивительныйпируэт. Это было похоже на взмах кисти. Такой кистью можно нарисовать все, чтоугодно.

«Нож в облаках» — именно этот прием я отрабатывала Сегодняна кухне. Но без ножа.

— Без камня он был лучше… — задумчиво протянулЧорбу. — Камни портят ножи. И все остальное — тоже…

— Позвоните Филиппу Кодрину.

— Зачем?

— Позвоните и пригласите его в гостиницу. Скажите, чтохотите дать ему еще одну вещь для экспертизы.

— Но у меня нет никаких вещей для экспертизы.

— Есть, — Рейно кивнул на ваджру. — Это жеваша вещь.

— Это так уж необходимо? Если честно, я бы хотел выпитьвина с девушкой. Здесь.

— Девушка сейчас оденется и поедет с нами в гостиницу.От этого зависит ее жизнь. И ваша в какой-то степени.

— Моя жизнь не зависит ни от кого. Только от бога и отвина…

Я во все глаза смотрела на красавца Аурэла Чорбу. Как ямогла допустить мысль, что этот благородный человек может подло кого-то убить?Но Монти… Монти сказала мне, что Аурэла видели в доме Стаса Дремова…

— Значит, он не убийца? — спросила я у Рейно.

— Боюсь, что нет. Убийц я уже нашел. По крайней мере —двух. А господин Аурэл Чорбу — не убийца. Ну почему вы, русские, обожаетевешать ярлыки?..

* * *

…В «опельке», куда мы загрузились все вместе, сильно пахлокаким-то одеколоном. Да и от Рейно шел довольно сильный терпкий запах. Где-то яуже слышала этот запах.

— Что это за вонь? — поддержал мои тайные мыслиАурэл Чорбу.

— Это «Hugo Boss». Довольно дорогой одеколон. Мненравится.

— А нашей даме? — никак не мог успокоиться Чорбу.

— Нашей даме — нет, — ответила за себя я.

— Это не имеет никакого значения, — Рейно былнепреклонен. — Когда он обещал подъехать?

— Через час. Я сказал, что дело срочное. Но не думаю…

— Вы, русские, никогда не думаете… — начал было Рейно.

— Рейно, голубчика — радостно откликнулась я. — Онне русский, он молдаванин.

— Тем более, — так же радостно обратился ко мнеРейно. — Вы, русские, отбили у порабощенных народов способность думать…

— Он дурак? Или прикидывается? — спросил у меняАурэл.

— Он патриот, — пояснила я.

…Последующие два часа пролетели как во сне. Распоряжалисьэтим сном Рейно и примкнувший к нему Аурэл Чорбу. А самую непосредственнуюпомощь двум безумцам оказывал ушибленный детективами бармен Андрон Чулаки. Судяпо всему, планы Рейно относительно смазливца Филиппа Кодрина кардинальнопоменялись. Когда Филя подъехал в гостиницу, его встретила развеселая компанияиз пяти человек: меня (Филипп сразу признал во мне мужененавистницу РиммуКарпухову), Рейно, Аурэла, Андрона Чулаки и безотказного Ильи Слепцова(оказавшегося в этот знаменательный вечер в гордом одиночестве, безверноподданных сосок).

Вместе с Филей-затворником нас стало шесть.

И мы количественно повторили состав, который заседал законьяком в ночь убийства. Качество же явно хромало: Тео Лермитт съехал давно,Гюнтер Кноблох — недавно (только вечером предыдущего дня). А Калью Куллемяэ намтак и не открыл. Вездесущий Андрон сообщил нам, что пресс-секретарьвиолончелиста должен выбраться из гостиницы завтра утром.

После того как все присутствующие приговорили две бутылкиконьяка, Рейно попросил Аурэла Чорбу показать ему популярный трюк «отключениевидеокамеры», о котором уже слышал от меня. Мы разделились на две группы (всамом произвольном порядке). Одна группа (во главе с Чорбу) отправилась наулицу, другая же (во-главе с Рейно) сосредоточилась в холле.

Когда операция была успешно завершена, мы отправились в бар,к коньяку «Букурия», безвозмездно предоставленному Аурэлом. Правда, по дорогеот нас откололся Илья Слепцов: к нему ворвалась очередная поклонница.

То ли под воздействием коньяка, то ли из нежного чувствасолидарности, которое испытывают друг к другу все малые народы, Рейно и Аурэлсближались фантастическими темпами. Я даже почувствовала острый приступревности.

— Говорят, вы частный детектив, Рейно? — спросилАурэл, подливая эстонцу вероломный коньяк.

— Говорят…

— И вы что-нибудь расследуете?

— Кое-что… Я могу рассказать вам об одномубийстве. — Рейно поднял рюмку с «Букурией» и посмотрел ее на свет. —А могу сразу о трех. Но это будет долгая история.

— Давайте о трех. — Любитель детективов АндронЧулаки, разливавший коньяк, даже задрожал от нетерпения: еще бы, три убийства.Не часто выпадает такой фарт.

— О трех убийствах и о трех убийцах. Два из них былислучайными, а третье — хорошо задуманным, но плохо спланированным.

Филипп Кодрин опрокинул рюмку с коньяком, и все посмотрелина него. Я тоже посмотрела на него (о, незабвенный француз Патрик Дэваэр, такрано покинувший мир!). И вдруг почувствовала слабый запах одеколона «HugoBoss», идущий от его макушки…

— Неважно, как звали основньтх действующих лиц истории,которую я расследую, — кажется, на Рейно накатило вдохновение. — Новсе, я думаю, оценят удивительную прихотливость судьбы. Или, если хотите, рока.

— Да не тяните вы! — подал голос АндронЧулаки. — Без лирических отступлений.

А Рейно выразительно посмотрел на меня и подмигнул. И японяла, что сейчас он расскажет не абстрактную, а совершенно конкретнуюисторию. Историю, которая занимала меня все последнее время. Историю ОлеваКиви. И его жены. Я одна была в курсе всех событий. А Рейно — Рейно отрабатывалсвои деньги. Деньги частного детектива.

— Начнем с того, что в мире музыки долгое время былизвестен один… ну, скажем… виолончелист. Он действительно был первокласснымисполнителем. Но еще и хорошим дельцом. Он ездил по всему миру и скупалдрагоценности. Особенно он любил Юго-Восточную Азию. У него был хорошоналаженный канал поставки рубинов из Бирмы.

— Откуда вы знаете? — не выдержала я.

— Об этом мне сообщил ювелир, с которым он долгие годыработал. — Рейно укоризненно покачал головой. «Имейте терпение, Варвара! Ипошевелите мозгами: вы сами дали мне квитанцию с каракулями господина И.И.Шамне, владельца антикварной лавчонки», — прочитала я в его взгляде.

— Кроме того, он занимался их подделкой. Тоже, междупрочим, довольно прибыльный бизнес. Этот… виолончелист… никогда не ошибался.Или почти никогда. Или, скажем так, он ошибся один раз. Когда женился на милойрусской девушке по имени… Алика.

Филипп поднял голову. И недоверчиво хихикнул:

— Какое странное имя…