Тень Серафима - Наталья Корнева

Выстрел же предназначался не ювелиру: за его спиной в небо устремилась восходящая звезда сигнальной ракеты. Поднявшись по крутой дуге, она достигла в своей траектории наивысшей точки и, вспыхнув ослепительным ярко-желтым светом, рассыпалась над просыпающимся полисом ворохом уже знакомой переливающейся янтарной пыли.

Блестящие желтые пылинки теперь парили повсюду, прилипая и к его одежде, шляпе и потертому плащу.

Вот, значит, как. Одна группа не справилась с поимкой еретика-полукровки, и инквизиторы подали знак товарищам, обозначая точное местонахождение жертвы. Ну, сейчас сюда сбежится вся святая братия Ледума, обрадованная подвернувшейся возможностью с утра пораньше бодро помахать мечами!

Всё это означало только одно: неплохо бы испариться отсюда куда подальше.

Намереваясь в буквальном смысле воплотить своё желание в жизнь, Себастьян постарался, насколько это вообще возможно сделать на бегу, отрешиться от окружающей грубой действительности. Не замедляя шаг, он собирался было нырнуть в иное и привычно исчезнуть, сделаться невидимым для глаз преследователей, но — неизвестно почему натолкнулся на непредвиденную и неодолимую преграду.

Пространство искрило и словно бы отталкивало сильфа, не пуская в спасительную пустоту, словно он был самый обыкновенный человек! Вторая сущность не откликалась. Ювелир очумело затряс головой, с разбегу ударившись лбом о воздух, как о невидимую стену, аж в глазах потемнело. Черт побери, что еще за новая напасть на его шею?!

Похоже, это раннее студеное утро обещает стать по-настоящему жарким.

Необыкновенно медленный для правителя, но по-прежнему уверенный звук шагов раздался в Северном крыле дворца в старом Ледуме.

О, этот характерный тяжелый звук поступи, которую давно уже выучили и слуги, и придворные! Один только звук, который заставлял бледнеть и меняться в лицах. И незаметно исчезать, не попадаясь лишний раз на глаза августейшему правителю Ледума, известному своим дурным нравом.

Не спеша лорд Эдвард направлялся из Северного крыла дворца в Восточное, шел сквозь похожую на ожерелье анфиладу парадных покоев, нанизанных подобно драгоценным бусинам на золоченую нить.

Темный взгляд его был задумчив.

Внезапное появление в городе высшего дракона изрядно портило и без того не самое радужное настроение правителя, навевая не очень-то приятные воспоминания… да что уж там — очень, очень неприятные. Глубочайшие темные воспоминания, которые более всего хотел бы он изгнать.

Ночью резко похолодало — на полис обрушился ледяной шторм, превратив улицы в сияющую хрустальную сказку. Ничего удивительного: сразу два могущественных представителя старейшей расы находились в его городе, и от этого контакта энергетическое поле Ледума пульсировало, немилосердно сбоило и коротило, насыщенное силой сверх меры. Как будто мало было обычных проблем с избыточными излучениями минералов!

Лорд Эдвард скривился.

…Всё живое должно умереть.

И вроде бы это и не классическая математическая аксиома, но доказать обратное пока что никому не удавалось.

Сам факт рождения делал смерть неизбежной.

Из сего мрачноватого неопровержимого постулата, как ни странно, проистекал неочевидный, но простой, как задачка на вычитание, принцип и рецепт бессмертия. Нехитрый секрет: не имеющее начала никак не может прийти к концу, по сути своей становясь бесконечным.

Это означало, что не знающее жизни не знает и смерти. Иными словами, то, что не живет, не может и умереть!

Если после биологической смерти тела дух по какой-то причине оставался во плоти, основополагающие законы мироздания оказывались нарушены и наступал неразрешимый парадокс.

Устранить противоречие было, по-видимому, невозможно. Лорд Эдвард, переживший инициатическую смерть, на собственном опыте убедился, что естественная кончина не наступала во второй раз. Кроме того, останавливался и сопутствующий процесс старения, перехода из одного состояния в другое.

Как известно, каждый человек обязан был пройти свой земной путь: он рождался, естественным образом начинал расти и развиваться, достигал пика и, в конце концов, умирал. То, что происходило за рамками этого, попросту не укладывалось в сценарий, срывало божественную программу и не могло считаться полноценной, дарованной свыше жизнью, таинство которой не было до сих пор разгадано.

То было посмертие.

То была ошибка в программе, пребывание на границе двух жизней: физической жизнью на земле и неведомой духовной жизнью, новым воплощением или же блаженным покоем небытия (насчет того, что конкретно ожидало после смерти, среди исследователей и философов по-прежнему не было, да и не могло быть единого мнения).

Судя по всему, первым удалось обнаружить не совсем честный механизм драконам, и то, что они вытворяли с представителями других рас, обращая тех в стражей, сложно было назвать бессмертием. Ящеры использовали лишь физические оболочки, обрекая своих жертв на вечную службу. При этом при инициации драконы ментальной силой полностью разрушали разум стражей; дух же оказывался заперт внутри и привязан к телу, до той поры, пока то не было необратимо повреждено.

Сама же мистическая раса, как и все прочие, также не могла избегнуть неотвратимого. Нет, конечно, нет — драконы вовсе не знали желанной вечной жизни, которую им с таким энтузиазмом приписывают непосвященные.

Однако всё же они были бессмертны.

Был ли это щедрый дар судьбы или же хитроумные ящеры отыскали еще одну лазейку в законах миропорядка, выяснить доподлинно было невозможно. Скорее всего, четкого ответа не дали бы сейчас даже они сами. Однако факт оставался фактом — старейшая раса обладала информационным бессмертием!

Вопрос, как появились первые драконы, перворожденные, также оставался открытым. Однако в нынешние дни ящеры более не обзаводились потомством, не продолжали свой род, а лишь бесконечно копировали самих себя. Совершить подобное в одиночку, понятное дело, было невозможно, а потому требовались представители, — а вернее сказать, представительницы — других рас. Легенды о похищенных, многие месяцы томящихся в неволе и жадно съеденных юных принцессах, как выяснилось, имели под собой все жуткие основания.

Чувствуя увядание физического тела и скорую кончину, ящеры предвосхищали печальный исход и, приняв нужный облик, в самом сердце своих подземных пещер соединялись с избранной женщиной. В сакральный миг вся жизненная сила их переходила в семя; дракон же на время переставал существовать и осознавать себя.

От этой противоестественной связи избранная зачинала дитя, но то был не обычный плод, предусмотренный природой ее расы. Какое бы обличье не могли принимать драконы, рождались они всегда в своем истинном виде — чешуйчатокрылыми ящерами.

Точнее, не рождались в привычном смысле этого слова, а высвобождались из временной оболочки.