Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Сталин не хотел рисковать атомными проектами и, подозревая физиков в идеологической неверности, подвергал эту науку идеологическим испытаниям. Тем не менее наука все более становилась предметом национальной гордости. Большая Советская энциклопедия сообщила своим читателям, что Александр Можайский, а не братья Райт построил первый самолет; Григорий Игнатьев изобрел телефон; А.С. Попов — радио, В.А. Манасеин и А.Г. Полотебнов — пенициллин; П.Н. Яблочков и А.Н. Лодыгин — лампочку[539].

Разумеется, Сталин и его пропагандисты взращивали семя национализма, посаженное ранее, в середине 1930-х годов. Это не был чистый и простой русский национализм, а скорее советско-русская смесь, направленная на объединение всех официальных советских национальностей в гармоничное целое. Но русский элемент в этом соединении стал значительно весомее после войны, и в одном отношении он разительно приблизился к государственному национализму времен царя Николая II — к антисемитизму.

Евреи как этническая группа не преследовались советским режимом до Второй мировой войны и не были объектом террора в 1936-1938-е годы. На самом деле евреи были одним из народов в СССР, а также и в мире, которые активно поддерживали коммунизм. Они входили в состав хорошо образованного городского слоя, их было много и в высших эшелонах профессиональной и культурной жизни. Тем не менее у Сталина нередко прослеживались резкие предрассудки в отношении различных этнических групп, в том числе евреев. Хрущев, сам вряд ли являвшийся образцом политической корректности, говорил о «враждебном отношении Сталина к еврейскому народу», упоминая его подражание еврейскому акценту, «такому же, которым тупые, отсталые люди, которые ненавидят евреев, говорят, когда высмеивают отрицательные черты евреев». Но это не было похоже на идеологический расизм нацистов. Среди ближайших соратников Сталина было много евреев (и он не терпел никаких антисемитских предрассудков, раз рядом был еврей Каганович). Антисемитизм был, как он говорил, «крайней формой расового шовинизма», «самым опасным рудиментом каннибализма». В ходе войны советское руководство учредило Еврейский антифашистский комитет — типичную организацию в стиле Народного фронта, ориентированную на привлечение еврейской поддержки советских военных действий, под председательством Соломона Михоэлса. Несмотря на это, война ухудшила отношения между еврейской и славянской национальностями: страдания евреев, причиненные нацистами и их пособниками, усилили чувство их этнической обособленности, в то время как идеи возрожденного русского национализма способствовали популяризации антисемитизма.

Изначально советское руководство не потворствовало этому традиционному антисемитизму. Но когда вмешалась международная политика, Сталин принял более радикальные меры. СССР поддержал образование государства Израиль в 1948 году. В конце концов сионисты были социалистами, и многие из них родились в Российской империи; Сталин надеялся, что Израиль станет плацдармом для советского влияния на Ближнем Востоке. Но он был также обеспокоен тем, что Израиль завоюет симпатии советских евреев. Приезд в Москву Голды Меерсон (позже Меир) — родившейся в Киеве и воспитанной недалеко от Мосини в Висконсине, — первого посла Израиля в СССР, вызвал особую тревогу, так как спровоцировал спонтанные демонстрации евреев. И когда в 1949 году стало ясно, что Израиль точно принадлежат американской сфере влияния, советские евреи в одночасье превратились в потенциальную пятую колонну и подверглись дискриминации и репрессиям[540]. Как и немцев, поляков, корейцев в 1930-е годы, их воспринимали проводниками иностранного влияния, в данном случае израильского, а следовательно, и американского. По словам Сталина, «еврейские националисты считают, что их нацию спасли Соединенные Штаты (там они могут стать богатой буржуазией и т. д.)».

Многие были схвачены во время «охоты на ведьм». Антифашистский комитет был закрыт, а Михоэлс убит агентами НКВД[541]. Сценарий фильма «Цирк» отредактировали, а исполнение Михоэлсом колыбели на идише вырезали. Евреи, которые приняли культуру идиша, сейчас считались «буржуазными националистами», а те, кто ассимилировался, — «безродными космополитами». Были раскрыты заговоры; некоторых ведущих еврейских деятелей арестовали, включая жену Молотова, имевшую еврейское происхождение[542]; многие потеряли работу или не смогли продолжить обучение. Наиболее тревожным для советских евреев было «открытие» предполагаемого заговора «шпионской группы врачей-убийц». Эти «чудовища в человеческом обличье» — все евреи[543] — якобы убивали советских лидеров, включая Жданова (который умер от сердечного приступа в 1948 году). О так называемом деле врачей объявили в начале 1953 года, за несколько месяцев до смерти Сталина; к счастью для советских евреев, антисемитские кампании не пережили его.

Некоторые воспринимали эти события как новую вспышку чистки 1930-х годов. Они имели некоторое сходство с этнической чисткой более раннего периода, но очень отличались от репрессий, которые по своей сути стали возрождением «классовой борьбы». Они были гораздо более целенаправленными, а жертв намного меньше. Основной популяризируемой идеей теперь стала идея патриотического единства, а не классового деления. Эти чистки не представляли опасности для подавляющего большинства партийных лидеров, технических экспертов и находившейся ранее под подозрением элиты. Террор 1930-х годов оказался для Сталина уроком. Больше никогда он не допустил массовой «критики снизу» и не пытался мобилизовать население на кампании по идеологической чистке. Кнут неравной заработной платы и палка управляющего заменяли призывы к трудовому героизму.

Новый баланс сил между элитой и массами нашел свое отражение в непрерывном приближении культуры к буржуазной. На абажурах и занавесках размещались рисунки, мягкий розовый оттенок заменил доминирующий красный цвет. На передний план в литературе вышли уже не бичующие чиновников пуритане, а грубовато-добродушные и беспечные прагматики. В то время как фортепиано в романах 1920-х годов было верным признаком того, что его владелец — буржуазный враг, в 1940-е и 1950-е годы это расценивалось как признак высокой культуры и хорошего образования. Даже Паша Ангелина, известная трактористка-стахановка 1930-х годов с таким же энтузиазмом, с каким она убирала пшеницу, обучала дочерей игре на фортепиано. В 1948 году она написала статью в журнал, в которой рассказывала, что ее младшая дочь с восхитительным именем Сталинка хотела пойти по стопам своей сестры: