Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

– И куды идти? – развел руками гридень. – Налево аль направо?

Сзади плеснуло, и Буслай обернулся. Гладь вздыбилась бугорком, тот пробежал по воде немного, скрылся, как крот.

– Понятно, – буркнул воин. – Спасибо, ждите, я быстро.

На поверхности вздулся пузырь, лопнул с ворохом брызг. Буслаю показалось – насмешливо. Гридень резко повернулся и зашагал в указанном направлении: сперва вдоль берега, хлюпая раздавленными стеблями – капли сока забрызгали до груди, – затем двинулся к деревьям, мелким у берега, низковатым, а в глуби – толще, раскинувшим кроны на половину неба.

Воздух облепил лицо мокрым платком, потемнело, по хребту прошел холодок. Молот вылез из петли, покачивался наготове, иногда сшибал шляпки грибов – огромные, величиной с тарелку.

Под ноги легла тропа, и Буслай двинулся ровным шагом. Под сенью пушистых крон стало еще темнее, хотя солнце уйти за край не спешило. Стволы кругом были двуцветные: половина хмурилась складками темной коры, другая горбилась мощным наростом мха, зеленого, как спина пушистой ящерицы.

Впереди громыхнуло. Буслай остановился, напряженно всмотрелся, но всюду были лишь деревья да молодая поросль. В затылок дохнуло ледяно, будто прислонился к щелистой стене зимой. Ладони крепко сжались на рукояти, тропа приглушила звуки осторожных шагов.

Буслай лихорадочно шарил в памяти, но насчет Тугара-Змия ничего не находил. Эх, что ж не полежал изрубленным, как Лют, мог бы слушать байки, сказки и кощуны, глядишь – и мелькнуло бы об этой нечисти. Правда, мог слушать и так, но кому охота заниматься таким скучным делом, когда здоров? Эдак и до волховства недалеко.

Не случайно многие идут в волхвы после увечий. Кудесники бают что-то о возмещении за утраченное, но ясно – врут. Вот Вольга стал волхвом немыслимой мощи без всяких увечий. Может, с головой непорядок, ибо кто в здравом уме променяет воинскую славу на волховье бдение, но телом и поныне крепок. Получается, волхование – удел слабых, обучиться может любой, но в основном идут увечные, хилые, прибитые. Бают, что от знаний никто не умирал, но Буслай бы не рискнул.

Буслай взмахнул молотом, ближнее дерево содрогнулось, хлынул поток листьев, ствол вскрыл желтоватый разлом, жадно взбежавший к вершине. Оглушительно треснуло, гридень еле увернулся от половины древа, тропа вздрогнула от удара.

– Вот она, воинская сила, – хмыкнул он довольно. – Любую проблему можно решить силой, а не колдовством или хитростью. Никто не устоит.

Лес замолчал недобро. Гридень в безмолвии зашагал дальше. Деревья помалу редели, просветы встречались чаще, как дырки в зубах после драки в корчме. Проглянуло небо: сердцевина в темно-серой одеже, края горели пурпуром, облака застыли причудливыми пуговицами.

Впереди снова бухнуло. Буслай уловил желтоватый сполох, и земля пощекотала подошвы слабой дрожью. Буслай вздрогнул. Замершее на миг сердце погнало такую горячую волну, что выступила испарина. На виски давило, он оглох от зловещего звона.

– Что там творится? – сказал Буслай сипло, ужаснулся голосу и прочистил горло. – Щ-щас узнаю, – сказал он тверже, постаравшись говорить зловеще. Звуки голоса немного успокоили.

Поймал себя, что идет сгорбившись, фыркнул негодующе, плечи развернулись в стороны, грудь выгнулась крутой дугой, будто по хребту проехала телега. Приобретенная в горячих водах мощь бурлила, выплескивалась через уши. Ломанулся из редеющего леса с азартным рыком.

Расплывчатое отражение крон на гладком шлеме сменилось закатным небом, девственная чистота поля ударила по глазам. Кольчуга задорно позвякивала, ничуть не мешая бегу.

Поле разрезала лента воды, у берега земля сгорбилась чудовищным холмом с зияющим провалом в середке размером с въездные ворота города. Под сапогами сухо затрещало. Буслай скосил глаза, споткнулся, и в животе медленно стал разрастаться холодный ком.

Поле было выбелено костями: мелкими, как птичьи крылышки, с ветку толщиной, трава скрывала гигантские остовы, раздавленные, сломанные до мелкой щепы, перемолотые в пыль. Буслай заполошно огляделся – всюду кости. Стебли травы стыдливо прикрывали обломки, выбеленные ветром, отполированные дождями и снегом.

В недрах холма, высокого и крутого, как размытый курган властелина мира, громыхнуло. Темный зев входа осветился яркой вспышкой. Гридень медленно двинулся. Его решимость таяла с каждым шагом, он кривился от противного костного хруста.

Холм загородил полмира. Буслай со страхом вгляделся в огромную нору, неуверенно потоптался. Как успел заметить: стены шероховатые, видны корни травы, а на полу мозаика из черепов.

Идти в нору расхотелось. Тугар-Змий там знает каждую пядь. Кто поручится, что нет слуг да не заведет ли в ловушку? Нет, лучше в чистом поле, как надлежит хоробру.

– Эй ты, чудище поганое, выходи! – крикнул Буслай. Получилось неуверенно, но добро, что петуха не дал.

После тишины стены норищи затряслись, посыпались комья влажной земли. В лицо гридню дохнула затхлая волна, мощная – еле на ногах устоял.

– Эт хто там такой смелый! – проревел из глубин холма чудовищный голос.

– Выйди – узнаешь, – ответил Буслай хрипло. Руки до ломоты стиснули молот, в животе мелко дрожала жилка.

Голос бухнул, подобно раскату грома:

– А зачем?

Буслай пожал плечами, чувствуя себя дураком: в конце концов, что ему плохого сделал Тугар-Змий, а он заявился нагло, ведет себя по-хамски.

– Биться будем, – сказал упавшим голосом.

Холм задрожал от хохота, пол норы затрясся, черепа гнусно стукнулись, комья земли посыпались черным градом.

– Добро! – проревел хозяин довольно. – Давненько не сталкивался с такими наглыми. Погоди, сейчас выйду.

– Побыстрей, мне к ужину надо вернуться, – буркнул Буслай недовольно.

В норе вновь захохотало, затряслось, мелькнул желтый сполох.

– Не боись, я быстро, самому интересно поглядеть.

Буслай стоял столбом у входа в огромную нору, из зева хрюпало, шваркало, пыхало жаром. Дрожь в груди нарастала, гридень невольно отступал, с каждым разом шагая шире.

Темный зев налился светом, на земляные стены плеснуло золотом, воздух вылетел жаркой волной, принося звериный дух. Земля мерно вздрогнула, Буслая подбросило: кишки скручены узлом, противно ноют. Из потных ладоней потихоньку выскальзывала шершавая рукоять.

Тугар-Змий явился в блеске пламени, окруженный жаром. Воздух вокруг смялся, зарябил, как бурная речушка. Буслай со страхом глянул на чудовищного коня: красного, как болванка из горна, грива соткана из языков пламени, от взгляда налитых слепящим светом глаз дурно.

Но хозяин был еще страшнее: мощный, как крепостная башня, поперек плеч уместится человек, руки – чудовищные чешуйчатые бревна, из змеиной пасти вырываются тонкие струйки густого черного дыма.

Тугар-Змий повернул массивную, как ствол дуба, шею, чешуйки на змеиной морде удивленно встопорщились. Плавя воздух, протянулся огненный коготь, который разительно выделялся среди прочих, обычных. Широкий, как лезвие ножа, налитый ярым пламенем, он ткнулся в сторону пришлого.