История морских разбойников - Иоганн Вильгельм Архенгольц

Придя к Парижу, Зигфрид, командовавший авангардом пиратов, потребовал свидания с епископом Гозлином и просил позволения пройти через запруду Сены, чтобы подняться по ней выше города. «Император Карл, – отвечал Гозлин, – вверил нам Париж не для пагубы государства, но для защиты его. Если бы оборона этих стен, например, была вверена тебе, как вверена нам, то неужели ты согласился бы на подобное требование?» – «Конечно нет, – воскликнул Зигфрид, – и если бы я сделал это, то заслужил бы, чтобы мне отрубили голову и бросили псам на съедение! Однако же, если ты откажешь мне, то я буду приходить ежегодно опустошать твой город». Тем и кончились переговоры.

На другое утро с восходом солнечным началась атака. Норт-манны обратили все усилия против башни большого моста на северном берегу, еще не совсем конченную, и на этом мосту бились два дня с неслыханным ожесточением. Горожане, монахи и священники участвовали в деле, аббат Эбль, племянник Гозлина, соперничествовал в мужестве и храбрости с графом Эдом; сам Гозлин был слегка ранен копьем. Видя, что не могут взять ни башни, ни Сите врасплох, пираты превратили осаду в блокаду, поставили лагерь в северном Предместьи, и возобновили нападения уже несколько дней спустя. Варвары эти, гордость которых требовала непременно победы, употребили все, что осталось в преданиях о воинском искусстве римлян. Они построили трехэтажную подвижную башню, но парижане убили стрелами людей, двигавших ее. Потом нортманны подошли к другой башне, одни под подвижными мантелетами, покрытыми сырыми кожами, другие покрываясь своими щитами. Они в одно время осадили башню с земли и мост с судов, стараясь наполнить ров башни, бросали туда землю, деревья, трупы животных и даже, наконец, тела своих пленников, которых убивали в глазах осажденных. Они поражали башню тремя таранами, стараясь в то же время отдалять парижан градом стрел и свинцовых пуль, метаемых пращами, наконец спустили три судна, наполненные горящими деревьями, против козлов моста. Вот уже огненные змеи обхватывают стены, пожар готовится открыть путь. При виде неизбежной гибели, мужественный Гозлин бросается к башням, издали господствующим над неприятелями, бросается на колени, и, прочитав пламенную молитву, собственноручно мечет во врага первую стрелу, пример его возвращает всем мужество, защита становится еще упорнее, на руках переносят огромные камни на верх башен и скоро барки, долженствующие зажечь мосты, потоплены.

Нортманны отступили к лагерю, но неожиданный случай едва не погубил парижан. Ночью вода в Сене поднялась внезапно, сорвала часть моста на южном берегу и отделила таким образом башню от Сите. Нортманны толпой бросились на нее, двенадцать человек, охранявшие башню, весь день отстаивали ее против целой армии в виду парижан, которые с яростью и отчаянием смотрели на бесполезные подвиги храбрецов, которым не могли подать помощи. Наконец, башня загорелась и защитники ее отступили на обломки моста, где бились еще долго, около солнечного заката они сдались наконец, потому что им обещали жизнь и свободу, но едва бросили они оружие, как их убили всех без исключения. Несмотря на невероятность такого подвига, должно, однако, верить, что он, действительно, совершился, потому что, несмотря на неустроенность тогдашнего времени, летописи сохранили имена двенадцати стражей башни. Это были Эрменфред, Герве, Эриланд, Одовакер, Эрвиг, Арнольд, Солинс, Госберт, Гюй, Ардрад, Эйнард и Госвин.

Постыдная победа эта принесла, однако, мало пользы пиратам: смерть двенадцати только утвердила еще более парижан в намерении защищаться до последней капли крови, потому что все предвидели себе подобную участь. Уменьшение сил неприятеля побудило их даже делать вылазки, большая часть нортманнов, утомясь продолжительностью осады, отправились грабить страны между Сеной и Луарой. Рольф разграбил города Байе и Эврё, но другие отряды были разбиты перед Шартром и Маном жителями под предводительством двух вассалов эдских графов. Молва о подвигах парижан гремела по всей империи, отвыкшей от бранной славы. Генрих Немецкий, герцог саксонских и французских земель, самый могущественный и известный вождь германский, наконец поднялся на защиту Нейстрии, ночью врасплох ворвался в лагерь нортманнов, несмотря на его укрепления, и успел даже провести в Париж подкрепление. Но толпы варваров, нахлынувшие со всех сторон, вскоре принудили его к отступлению и положение осажденных сделалось хуже прежнего. К бедствиям войны присоединилась чума, лучшие защитники Парижа гибли. Смерть епископа Гозлина повергла Сите в мрачную печаль, которую увеличил еще отъезд графа Эда, который счел нужным лично отправиться за помощью к Карлу Толстому и важнейшим вождям немецким. Вся тяжесть обороны осталась аббату Эбльскому. Однако же осажденные вскоре увидели на Монмартре блеск шлемов и щитов Эда и его воинов, нортманны бросились ему навстречу, чтобы не допустить до города, но храбный воин устремился с соратниками вскачь в середину их, рубя и коля во все стороны, и возвратился в мостовую башню, где возвратил радость горюющему народу, объявив, что герцог Генрих во главе многочисленного воинства, составляющего только авангард армии Карла Толстого, идет вслед за ним. К несчастью, надежды, основанные на этой помощи, вскоре уничтожились между тем как Генрих с небольшим отрядом рекогносцировал неприятельский лагерь, лошадь его упала в волчью яму, которых множество было вырыто кругом лагеря, нортманны изрубили его и весь отряд, бывший с ним, а войско, лишившись предводителя, отступило.

Был июль месяц. Осаждающие надеялись достигнуть, наконец, цели своих усилий, упорнее прежнего, они сделали общий приступ сухим путем и водой ко всем укреплениям Парижа. Новые машины возобновили пожар, когда вдруг, повествует одна летопись, пламя разделяется и носится под небесным ветром, который наклоняет дым к земле, на самой высокой башне является одинокий священник, в руках держит он крест. Это неожиданное явление поражает нортманнов ужасом, сильная вылазка отбивает их со страшным кровопролитием.

Этот приступ был последний, которому подвергся Париж, однако варвары остались еще три месяца перед городом, Карл Толстый показался на вершине Монмартра только в октябре. Опасаясь, что им придется померяться с многочисленным и храбрым войском, пираты перенесли свой лагерь к аббатству Сен-Жермен-де-Пре. Париж ожидал, что за претерпенные им бедствия отомстят блистательной победой, и узнал не без досады, что Карл Толстый платит пиратам 700 ливров серебром выкупа за город непобежденный и, кроме того, дал им право разграбить Бургундию. Нортманны перешли из Сены в Йонну, осадили Сан, с успехом последовавший примеру Парижа и оборонявшийся в продолжение шести месяцев. Карл Толстый лишился затем престола и умер в глуши одного саксонского монастыря. В следующем 888 году 24 июня Эд, сын Роберта Сильного, напал на нортманнов в лесах и дефилеях Аргоны и изрубил девятнадцать тысяч.

Однако же борьба с последними усилиями скандинавских пиратов не была еще кончена. Варвары собрали разрозненные остатки и опустошили Тур и Верден; Труа равномерно подвергся их яростному набегу, и Париж, год спустя, снова увидел их под своими стенами, но пираты не осмелились снова напасть на него и перенесли свои суда сухим путем выше города. Направившись к западу, они голодом и жаждой принудили к сдаче замок Сен-Ло, защищаемый епископом Кутанским с величайшим мужеством. Осажденные, заключив капитуляцию, отперли ворота, и все погибли. Эта победа была последним успехом пиратов, они были разбиты в Бретани, и из 15 000 едва 400 возвратились на свои суда.