Джентльмен в Москве - Амор Тоулз

Пока Софья была на последней перед гастролями репетиции в консерватории, граф накрыл ужин в своем кабинете. На книжном шкафу стоял канделябр с горящими свечами. Два стула с высокими спинками стояли друг напротив друга между кофейным столиком, принадлежавшим бабушке графа. На столике была белоснежная скатерть, цветы в вазе, тарелки и серебряные столовые приборы.

– Прошу садиться, – произнес Ростов с улыбкой и отодвинул для Софьи стул.

– Окрошка? – спросила она, раскладывая на коленях салфетку.

– Да, – ответил граф и сел. – Перед долгой поездкой надо съесть что-то простое, что будет напоминать о доме. Воспоминания об этом ужине помогут тебе пережить сложные минуты.

– Я в этом абсолютно уверена, – ответила Софья. – Именно это я и буду вспоминать, когда начну скучать по дому.

Когда они закончили есть окрошку, Софья заметила, что около вазы с цветами стояла небольшая женская фигурка из серебра в одежде XVIII века.

– Что это? – спросила она, показывая на фигурку.

– Ты возьми ее в руки.

Софья взяла фигурку, покрутила ее в руках, и раздался приятный звон. Дверь кабинета открылась, и появился Андрей с тележкой для еды, на которой стоял поднос, накрытый сервировочным колпаком.

– Bonsoir, monsieur! Bonsoir, mademoiselle!

Софья рассмеялась.

– Понравилсь ли вам первое? – спросил метрдотель.

– Очень вкусно.

– Trus bien.

Андрей собрал суповые тарелки и поставил их на нижнюю полочку тележки. Граф и Софья посматривали на сервировочный колпак. Однако Андрей не торопился его поднимать.

– Перед тем как мы перейдем ко второму блюду, я хочу удостовериться, что вы остались довольны окрошкой, – Андрей вынул из кармана блокнот. – Пожалуйста, распишитесь здесь и здесь.

Софья с Ростовым громко рассмеялись. Метрдотель поднял сервировочный колпак, и они увидели новое блюдо шеф-повара – запеченного гуся а la Sofia.

– Для приготовления этого блюда, – объяснил Андрей, – гуся надо вывести в коридор гостиницы, поймать, а потом выбросить в окно. И только потом можно запекать.

Андрей разрезал птицу, положил на тарелки гарнир из овощей, легким движением руки налил им «Château Margaux», произнес: «Bon appétit!»[133] – и вышел.

Во время ужина граф поведал Софье о том, как однажды утром в 1946 году в коридоре четвертого этажа обнаружили несколько живых гусей. Граф рассказал, как их поймал американский генерал, а также об армейских трусах генерала, которым Ричард Вандервиль отдал честь. Потом Ростов описал девушке, как Анна Урбанова выбрасывала из окна своего номера одежду. В общем, он поведал ей семейные истории.

Читатель может предположить, что в тот вечер граф должен был давать Софье ценные советы – что ей делать и как себя вести. Однако свой план в подробностях он уже изложил девушке предыдущим вечером, поэтому ограничился всего лишь двумя отеческими советами. Совет первый: если ты не победишь сложившиеся обстоятельства, то обстоятельства победят тебя. И второй совет, взятый из высказываний Монтеня: признак мудрости – это неизменно радостное восприятие жизни. Впрочем, граф не сдержался и сказал дочери о том, что будет очень скучать, а также и то, что он очень доволен тем, что грандиозное приключение Софьи начинается.

Почему же граф решил в последний вечер Софьи в Москве перед поездкой говорить с ней о чем-то легком и веселом? Потому что он знал, что человек, впервые в жизни уезжающий за границу, не захочет вспоминать последний вечер, во время которого ему давали важные советы, просили запомнить сложные инструкции и в преддверии расставания выказывали грустные чувства. Когда человек на чужбине подумает о доме, он будет вспоминать веселые семейные истории, которые он уже много раз слышал, и окрошку.

Когда они закончили ужинать, граф решил поднять один очень личный вопрос.

– Я подумал, – проговорил он, запинаясь, – о том, что, может быть, ты захочешь… Захочешь ли ты…

Софья не привыкла видеть Ростова таким смущенным и рассмеялась.

– Что я захочу, папа? Говори.

Граф засунул руку в карман и достал фотографию, которая была вложена в книгу Михаила.

– Я знаю, как бережно ты относишься к фотографии своих родителей, и вот я подумал… может быть, ты возьмешь с собой и мою фотографию?.. – Впервые за последние сорок лет граф покраснел от смущения.

– Это единственная моя фотография, – признался он и протянул снимок Софье.

Девушка взяла фотографию и хотела поблагодарить, но, взглянув на фото, захлопала в ладоши и рассмеялась.

– Ну и усы у тебя!

– Знаю, знаю, – сказал Ростов. – Этим усам завидовали все члены Клуба жокеев…

Софья снова рассмеялась.

– Если не хочешь, можешь и не брать, – сказал граф и протянул руку. – Я все понимаю.

Софья прижала фотографию к груди.

– Ни за что с ней не расстанусь, – произнесла она с улыбкой. Она снова посмотрела на фото и спросила: – А почему ты их сбрил?

Действительно, почему?..

Граф сделал большой глоток вина и рассказал Софье, как однажды в 1922 году какой-то хам в парикмахерской отрезал ему один ус.

– Какой кошмар!

– Да, было очень неприятно, – согласился граф. – Но, с другой стороны, благодаря этому произошли и некоторые приятные события.

– Какие?

Ростов объяснил, что через несколько дней после этого случая в ресторане на первом этаже мама Софьи подошла к графу и задала ему вопрос: «Куда они делись?» И после этого Нина и граф подружились.

Софья сделала глоток вина.

– Ты никогда не жалел о том, что вернулся в Россию после революции? – спросила она.

Ростов внимательно посмотрел на дочь. Когда Софья вышла из спальни Анны в новом синем платье, он понял, что она стала взрослой, и вот теперь он получил еще одно подтверждение того, что дочь действительно выросла. По сути и по тону ее вопрос звучал не как вопрос ребенка родителю, а как вопрос, который один взрослый человек задает другому взрослому человеку о его жизненном выборе. И тогда граф сказал ей правду.

– Когда я размышляю о жизни, мне кажется, что на важных, поворотных ее моментах всегда встречаются люди, которым суждено сыграть в ней определенную роль. Я не говорю о наполеонах, повлиявших на ход истории, а говорю о простых людях, которые повлияли на искусство, торговлю или мир идей. Такое ощущение, что сама жизнь нашла этих людей для того, чтобы они выполнили определенные задачи. С момента моего рождения только один раз было нужно, чтобы я находился в определенном месте в определенное время. Я говорю о том дне, когда твоя мама привела тебя в отель. И тот день я не променяю ни на что на свете.