Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман

Он все еще тянул время, но понимал, что долго так продолжаться не может[733]. Его объяснение откладывания атаки – тем, что он ожидает дополнительной информации из «Моссада» и АМАН, – слабело с каждой секундой в свете того, что начальник Генерального штаба по телефону прямо требовал, чтобы Иври дал команду атаковать самолет. Иври понимал, что если в ближайшие минуты он этого не сделает, будет объясняться с Эйтаном и, что еще более опасно, с Шароном.

Напряжение в Канари росло. Минуты тянулись очень медленно.

И вдруг, за 5 минут до 17:00, всего через 25 минут после взлета истребителей, в бункере в Канари звякнул телефон[734]. Это была засекреченная прямая линия с «Моссадом». С некоторой долей раздражения голос на другом конце линии произнес: «У нас возникли сомнения». Это был тот же самый офицер оперативного управления, который ранее подтвердил, что в человеке, садившемся в самолет, идентифицировали Арафата.

У «Моссада» оказались другие источники, которые настаивали, что Арафата даже поблизости от Греции нет и что человек в самолете никак не мог быть им.

В отсутствие другого приказа истребители продолжали нарезать круги над Buffalo. Иври вновь взял микрофон и произнес: «Мы ожидаем дополнительной информации. Не спускайте глаз с цели и ждите».

В 17:23 в Канари поступили новые сообщения[735]. Источники «Моссада» и АМАН утверждали, что человеком, находившимся в транспортном самолете, был Фатхи Арафат, младший брат Ясира Арафата. Он был врачом и основателем палестинского Красного Креста. Вместе с ним в самолете летели 30 раненых детей, некоторые из них – жертвы резни в Сабре и Шатиле. Фатхи Арафат сопровождал их в Каир на лечение.

Иври вздохнул с облегчением. Он щелкнул тумблером радио и приказал: «Разворачивайтесь. Вы летите домой».

Даже эта чуть не разразившаяся катастрофа – когда одним нажатием кнопки могли быть уничтожены врач и 30 раненых детей – не ослабила рвения Шарона и не разубедила его в идее ликвидировать Арафата в воздухе. Более того, Шарон стал еще безрассуднее. Когда «Моссад» доложил, что Арафат все чаще стал летать обычными коммерческими авиалиниями, на рейсах которых ООП выкупала для него и его помощников полностью салоны первого или бизнес-класса, Шарон решил, что один из таких рейсов вполне может являться законной целью для поражения.

Он приказал Эйтану, командующему ВВС и начальнику оперативного управления Генерального штаба подготовить план уничтожения гражданского самолета.

Шарон широкими мазками набросал основные параметры операции. Самолет должен быть сбит над открытым морем, вдали от побережья, чтобы у расследующих катастрофу как можно больше времени ушло на поиск останков лайнера и выяснение причины крушения: в результате попадания ракеты или из-за технической неисправности двигателя. Предпочтительнее были большие глубины, чтобы максимально затруднить подъем останков.

Авием Селла не мог поверить своим ушам. «Это был его прямой и ясный приказ: сбить самолет, – говорил он. – У меня не возникало проблем с тем, чтобы убить Арафата, который, по моему мнению, заслуживал смерти. Проблема состояла в уничтожении гражданского самолета с мирными пассажирами на борту. Это военное преступление»[736].

В отличие от своего брутального имиджа, в политическом отношении Эйтан был весьма осторожным человеком, поэтому вполне очевидно, что он не хотел быть замешанным в такую авантюру, свидетельствовал Селла. «Но Шарон был настолько доминирующей фигурой, что никто не мог ему перечить».

ВВС составили детальный план по поражению гражданского авиалайнера. Представители военно-воздушных сил в группе Goldfish пояснили, что они выбрали конкретное место на коммерческих маршрутах над Средиземным морем, в котором существовало длительное отсутствие покрытия курса любыми национальными радарными средствами и где глубины моря составляли пугающие пять километров. Операция по розыску останков самолета на этом участке моря будет чрезвычайно трудной, если не невозможной с учетом имевшейся в то время глубоководной техники. Сложный план устанавливал строгие параметры нахождения израильского истребителя в той точке, откуда он мог бы стрелять по самолету с Арафатом незамеченным, что означало, что в целом «окно возможности» для осуществления атаки было очень узким.

Поскольку предполагалось, что операция будет проводиться вдалеке от воздушного пространства Израиля, вне досягаемости его радаров и ультракоротковолновых радиосредств, имелось в виду организовать передвижной командный пункт ВВС на базе самолета Boeing 707, оснащенного соответствующими системами наблюдения и связи. Командовать операцией с борта этого самолета предстояло Селле.

В соответствии с прямыми приказами Шарона, в то время наблюдение за Арафатом велось безостановочно, а на авиабазе Намат-Давид в постоянной готовности к перехвату находились четыре истребителя F-15 и F-16. За девять недель, с ноября 1982-го по январь 1983 года, эти боевые машины пять раз получали команду на взлет для перехвата и уничтожения самолетов, в которых, как полагали, находился Арафат, но отзывались вскоре после вылета.

Генерал Гилбоа раз за разом высказывал свое резкое несогласие с этой операцией[737]. «Для меня было ясно, что ВВС могли выполнить ее «по ходу дела», и сбитый самолет исчез бы навеки. Они делают то, что им приказывают, и если вы отдаете приказ о строительстве трубы для провода крови из Хайфы в пустыню Негев, они исполнят приказ в точности и не спросят, о чьей крови идет речь. Но у меня другая мера ответственности».

Именно в обязанности Гилбоа как руководителя аналитической службы АМАН входила оценка политического эффекта от каждой операции. «Я говорил начальнику Генерального штаба Эйтану, что подобная операция разрушит международный престиж нашей страны, если станет известно, что мы сбили гражданский самолет».

Однажды, когда гражданский самолет, на котором, как полагали, летел Арафат, находился над Средиземным морем на пути из Аммана в Тунис и к нему приближались израильские истребители, Эйтан спросил Гилбоа, считает ли он, что цель точно в самолете. Оба стояли тогда в центральном помещении бункера в Канари.

«Господин начальник Генерального штаба, вы действительно хотите услышать мое мнение?» – спросил Гилбоа. Эйтан кивнул.

Гилбоа почувствовал, что сердце заколотилось у него в груди[738]. Он замолчал, перебирая в голове все причины, по которым можно было считать, что Арафат находится в самолете, а потом мысленно перечисляя все доводы за то, что его там нет.