Серафим - Оливия Вильденштейн

забыла офанимов, – сказал Дэниел, – но офанимы, несмотря на все твои разговоры о небрежности, не забыли нашего брата.

Тысячи ангелов вышли из потока, а затем еще тысячи.

– Они хотя бы знают, для чего присоединились к нам? – спросила Клэр, когда профессора гильдии примкнули к сотням тысяч собравшихся.

– Знают! – Габриэль помчался обратно к Тобиасу. – Мы с Мирой обзвонили все гильдии, дабы объяснить, что происходит.

– Где Адам? – первым делом спросил Тобиас.

– Михаэль спустился обратно. Мне нужно быть здесь.

Тобиас сжал руку своего супруга так же, как Ашер обхватил мою талию, будто это единственное, что удерживало их от того, чтобы поддаться течению и утонуть.

– И мы поддерживаем Серафа Ашера! – воскликнула горстка офанимов.

Некоторые не остались стоять. Несколько офанимов взмыли вверх, но их было слишком мало, чтобы это имело значение.

Не знаю точно, сколько времени прошло, прежде чем канал перестал испускать сверкающий дым и летящих профессоров, но, как только бледные нити лизнули светящиеся стены каньона, Дэниел заговорил:

– Думаю, что теперь весь Элизиум здесь, Клэр. – Он указал на океан разноцветных перьев, заполнивших ущелье. – Хочешь, чтобы мы провели подсчет крыльев, или считаешь это ненужным, как Дэвид, Гидеон и я?

Клэр качнулась над нашими головами.

– В прошлом голоса истинных учитывались дважды. Не вижу причин, почему к сегодняшнему голосованию следует относиться иначе. Так что да, давайте перейдем к подсчету.

– В вас столько ненависти, – прошипела я. – Они дети.

– Они нефилимы, – прорычала она.

– Это неправильно, Клэр, – сказал ее супруг.

– Это закон! Что касается учета голосов истинных дважды, это тоже закон.

Я окинула толпу взглядом. Мне не требовалось считать, дабы понять, что гибридов столько же, сколько и истинных, а это означало, что, если голоса последних считаются дважды…

Я сжала руку в кулак.

– Так нечестно.

Один из Серафов, поднявшихся вместе с Клэр, произнес:

– Клэр, мы проиграли. Признай это.

– Оглянись, Гилель. Мы победили.

– Потому что вы продолжаете менять правила, – выпалил Тобиас.

– Следи за своим языком, офан, – огрызнулась она.

– В таком случае ты потеряла мою поддержку. – Сераф Гилель приземлился рядом с нами. – А это значит, что в Совете больше нет разделения голосов, и этот референдум недействителен.

Ресницы Клэр взметнулись вверх, отчего ее глаза казались безумными.

– Ты не можешь изменить свой голос.

– Могу. И меняю. Смирись.

Время остановилось.

Я не смела надеяться, что она отбросит в сторону мстительность и гордость, и все же надежда пустила во мне свои корни.

Заглушая тихие разговоры, которые, словно маленькие костры, вспыхивали по всему каньону, Клэр рявкнула во всеуслышание:

– Хотя я по-прежнему считаю это ошибкой, которая дорого обойдется нашему народу, я оставляю Найю и Адама офанимам и их отцам, которые, я могу только надеяться, воспитают их должным образом.

Я обняла Ашера за шею. Хотя слезы все еще текли по моему лицу, теперь это были слезы радости, а не горя.

Найя и Адам будут жить.

У них будет шанс доказать ценность своих душ и праведность поступка Ашера.

Началась болтовня. Громкая и радостная.

Клэр опустилась обратно на землю каньона.

– Вы создаете опасный прецедент, братья.

– Не прецедент. Эксперимент, – сказал светловолосый Гидеон. – Он не будет повторяться, пока Найя и Адам не завершат свои крылья. Таковы условия, на которых мы поддержали Ашера. Мы пересмотрим закон завтра, все семеро. Желаю всем доброй ночи.

Прежде чем я успела поблагодарить Гидеона, его огромные клюквенно-золотые крылья унесли его в звездное небо.

– Его ключ, Клэр, – напомнил Дэниел.

Ашер отпустил меня, чтобы два архангела могли вернуть ему ключ от потока.

На его лице роилось столько эмоций, что я даже не уверена, осознал ли он, что ему вернули доступ. Он автоматически проделал все действия: протянул ладони, впитал лучи.

– Могу я привлечь ваше внимание на последнюю минуту? – Голос Тобиаса возвысился в такт его телу. – Хотя происхождение Найи и Адама больше не секрет в Элизиуме, мы бы хотели сохранить невинность детей еще некоторое время, дабы история о том, как они появились на свет, не заполонила гильдии. Мы надеемся, что можем рассчитывать на ваше благоразумие в этом вопросе.

Ашер поцеловал меня в висок, затем согнул ноги, чтобы присоединиться к Тобиасу в небе.

– Офанимы! Люди Элизиума, которые стояли рядом со мной сегодня ночью! Вы заслужили мою вечную благодарность. – Его голос был глубоким, но чистым. – Спасибо, что подарили свои голоса, дабы спасти наших детей. – Воздух завихрился вокруг его крыльев, сдувая пряди моих волос на влажные щеки. – Те из вас, кто проголосовал против, мы понимаем ваши сомнения. И хотя мы бы предпочли, чтобы никто не допрашивал наших детей, мы рады организовать для вас встречу с ними. – Тишина вновь разнеслась по каньону. – Спасибо. – Его голос сорвался, и он прижал ладонь к сердцу. – Спасибо.

Затем Ашер пошел на снижение вместе с Тобиасом. Когда они приземлились, сразу же обнялись.

Мими коснулась руки Габриэля, чтобы привлечь его внимание.

– Мы еще не имели удовольствия познакомиться. Я Мюриэль.

Он приподнял бровь, отчего его усталое лицо дрогнуло.

– Я была Мими для Джареда.

Его брови выровнялись.

– Женщина, которая вырастила нашего сына в его прошлой жизни, – почтительно прошептал он.

– Позаботьтесь о нем как следует ради меня. И в тот день, когда он узнает, пожалуйста, скажите ему, как сильно я его люблю. – Мими улыбнулась. – И передайте, что я его жду.

Он кивнул.

К Ашеру и Тобиасу подошли двое истинных. Когда я увидела блеск розовых и полностью металлических крыльев, я двинулась к своей половинке.

– Сераф. – Перья Софии дрожали, как и ее голос.

Ашер склонил голову в сторону матери Лей.

– София. Рафаэль.

Я обхватила руку архангела, опасаясь, что они с мужем пришли забрать Найю.

– Ты спас нашу дочь, – сказал Рафаэль.

Она больше не ваша. Я прикусила губу, чтобы не дать словам вырваться наружу. Вы даже не заботились о ней, когда она была вашей.

Сухожилия под кожей Ашера напряглись, будто его мысли совпали с моими.

– Это самое малое, что я мог сделать после того, как проклял ее.

Я сжала его руку. Мне ненавистно, что он все еще винит себя.

– Она сама обрекла себя, Сераф, – возразил Рафаэль.

София посмотрела на своего мужа.

– Существование без Джареда прокляло бы ее душу, независимо от того, сохранила бы она крылья или нет.

Я смотрела на Ашера, на резкие черты его лица, янтарный блеск глаз, на его орлиный нос и широкие брови. Я любила его телесную форму, потому что могла ее видеть, но я любила его и за то, что неподвластно моему зрению.

– Я прошу прощения за то, что