Оковы призрачных вод - Бранвена Ллирска

— Тогда поехали. И постарайся их там побыстрее убедить, что переливание необходимо, группа подходящая, и вообще я — идеальный донор. Можешь даже соврать, что я его отец.

Если, конечно, маленький засранец все еще жив. И ведь чертовски сложно удержаться от мысли, что смерть мальчишки, случись она где-нибудь по дороге, могла бы все приятно упростить и до какой-то степени снять с него ответственность…

Однако по приезду оказалось, что состояние юного пациента, безусловно, критическое, но пульс еще есть. Диагноз ему, понятное дело, поставить никто не смог и, кажется, сейчас назначали все стандартные процедуры подряд, без разбора: вливали физраствор, вентилировали легкие, кололи какие-то препараты. Ничего не выйдет, уважаемые. В медицине Киэнн оставался полным профаном, но кое-чего от Эрме нахвататься успел, а потому бойко понес несусветную ахинею, позволяя фоморке ретранслировать ее прямиком в мозги слушателей уже в удобоваримом виде, на уровне идей и озарений, которые внезапно приходили в их светлые ученые головы словно бы сами по себе. И все разом пошло как по маслу: после первых проб многомудрые эскулапы, конечно, немного поахали, изумляясь столь удачному совпадению, мол, группа крови-то исключительно редкая, по каким-то там дополнительным параметрам чуть ли не одна на миллион — да-да-да, дед говорил, что прабабка была беглая русская царевна, наверное, все дело в этом, сэр.

На самом дел Киэнн их почти не слушал. Его беспокоило другое: как именно проводил процедуру переливания Эрме, он тогда не видел, да и особо не интересовался подробностями. Эйтлинн вечный параноик пикси из лаборатории тоже выгнал, чтобы не мешала, послать же сообщение по электронной почте ему самому оставалось делом затруднительным. Кроме того, вдруг выяснилось, что прямое переливание осуществляют только в самых экстренных и исключительных случаях, да и вообще цельная кровь не в моде, а, в довершение всего, что плазма и эритроцитная масса от близких родственников как раз наоборот считаются далеко не идеальными и их в обязательном порядке подвергают какой-то там дополнительной обработке перед трансфузией во избежание Балор знает чего. Киэнн немедленно отмазался и заявил, что близким родственником реципиента не является, и потихоньку посигналил Эйтлинн, что, мол, случай у нас как раз самый что ни на есть экстренный и исключительный. Может быть, оно и лишняя предосторожность, но со всеми вопросами на этот счет — к Балору. Поскольку достучаться до Эрме сейчас ничуть не проще, чем до мертвого фомора.

А потом наступил блаженный миг, когда будущему донору, от щедрот больничного буфета, дали почти по-человечески пожрать и до отвала напоили сладким чаем. Киэнн знал, что на самом деле сейчас он самый дерьмовый донор, какого, наверное, только можно придумать… Нет, если постараться, то придумать, пожалуй, можно. Если хорошо постараться. Но выбирать-то не приходится. Вот теперь и тебе, чужой ребенок из чикагских трущоб, не приходится выбирать, я в этом не одинок.

Чужих детей не бывает, Киэнн. Не бывает.

Поспать на этот раз, правда, не выгорело. А процедура, кажется, затянулась. Или это ему только так показалось? Благо хоть, ту недавнюю безумную гонку со временем он все же выиграл.

Ведь выиграл же?

Любопытная оно штука — время. Одни считают его безжалостным палачом и единственным противником, которого нельзя победить, другие — лучшим из докторов, третьи зовут плохим союзником, но хорошим учителем, четвертые — и вовсе фикцией и величайшей иллюзией. Эй, я специалист по иллюзиям, но что делать с этой — ума не приложу.

— Все в порядке? — заботливо и как-то немного испуганно склоняется над ним человек в зеленом халате, по-видимому, еще не проигравший свою битву со временем. Не слишком-то расслабляйтесь, юноша, это обычно очень ненадолго.

—В полнейшем, док. — Киэнн вяло сложил пальцы колечком и вдруг понял, что врет.

Ничего не в порядке.

И, что хуже всего, это «не в порядке», кажется, не имеет никакого отношения к кровопотере. Оно совсем о другом. Потому что на горле неспешной гарротой смыкаются те самые челюсти Фенрира, а в ушах – влекуще, повелительно, властно – поют пленные воды призрачных пустошей…

— Они ничего не смогут сделать, Этт.

Как будто она не знала! Видела уже дважды, теперь и вот в третий раз. После первой потери сознания Киэнна перевели в отделение интенсивной терапии, врачи, медсестры и санитары бегали вокруг хороводом, но состояние больного стремительно и неуклонно ухудшалось. В сознание он периодически приходил, но как будто сам по себе, когда меньше всего ждали, и ни анализы, ни рентген и томография не вносили ясности, понемногу порождая пока еще локальную, ограниченную стенами клиники, но все же неизбежную панику.

— И никто не сможет. Но пусть продолжают, убеди их продолжать — может быть, я протяну еще хотя бы сутки. Нам очень нужны эти сутки.

В горле застрял горький колючий комок. Что дадут нам сутки?

— Слушай, Этт, я не брежу, хотя может получиться очень похоже. Ллеу украла Фьёльреанн, мара. Думаю, чтобы отомстить. За Айнэ. Кажется, малышка Айнэ была ей дочерью. Я запер ее… — Он отдышался, похоже, говорить ему было трудно. — Запер в ячейке камеры хранения, в аэропорту. Запиши номер. И код тоже. Нет, ты запиши!

Эйтлинн записала. Хотя и вправду не слишком-то верила. Запер кого? Как?

— Она… в банке. В смысле, в пластиковом контейнере. Я запаковал ее в тело тарантула. Ты осторожней с ней, я не ручаюсь, что она безопасна! Но забери ее, на всякий случай. Если вдруг она мне все же… наврала, сними с нее чары и еще разок… это… поспрашивай. Она сказала, что оставила Ллевелиса в Бристоле, но мне кажется, что его там больше нет.

— Как нет? Он жив?

Сердце вообразило себя иллюзионистом, запертом в тесном ящике, твердо намереваясь выбраться наружу.

— Надеюсь, что да. Потому что… Нет, я уверен, что да. Просто… В общем, адрес в Бристоле тоже запиши, на всякий случай.

Киэнн вновь на секунду впал в забытье, и Эйтлинн уже открыла рот, чтобы позвать медсестру, когда стеклянные глаза опять прояснились:

— О чем я? А, да, так и не спросил: Нёлди и Снарг не появлялись?

Эйтлинн помотала головой. Эти двое ее сейчас меньше всего интересовали:

— Ты говорил о Ллеу. Обещал адрес, в Бристоле.

Так хотелось верить!

— Я еще не сказал? Да, пиши. Узнай, кто живет на Пэсидж стрит шестнадцать, спроси, есть ли у них дети и… дома ли они все. Если нет… — Он опять перевел дыхание: — В общем, свяжись с Дублинским паромом, найди капитана судна под названием «У. Б. Йейтс», скажи… Скажи, что дети, которых подобрали вчера… да, думаю, вчера, или сегодня утром… В общем, мальчик и девочка, которых подобрали в Кельтском море по пути в Шербур-Октевиль — скажи, что это твои. Убеди их!

— Девочка? Какая девочка? — Всё действительно изрядно походило на бред. При чем тут какая-то девочка?