Ключ - Наталья Болдырева

— Опомнись, Бронислава, — услышала она его голос, который не доносился извне, а звучал буквально у неё в голове. — Ты убиваешь собственного сына. Разве ты хочешь стать похожей на свою мать?

Она отшатнулась в ужасе. Открыла глаза.

Матрос тряс её за плечи так, что зубы стучали друг о дружку. Кричал, чуть не плача:

— Что вы делаете?! Моя госпожа! Что вы делаете?!

Когда взгляд её опустился к коленям, она увидела, что волосы на голове её сына стали дыбом, наэлектризовавшись, а из носа его сплошным потоком хлещет кровь.

Закричав, она отбросила гребень, припала губами ко лбу своего мальчика.

Николай кашлял, захлёбываясь, никак не удавалось остановить хлещущую носом кровь, но ему уже стало лучше.

— Лежите, лежите, — приговаривал примчавшийся на зов королевский лекарь и, взявшись двумя пальцами за кисть, считал удары пульса.

Впрочем, князь Николай и не пытался встать. Лежал, запрокинув голову, повторяя, как в бреду: «Мой сын! Мой сын!»

— Это ужасно, ужасно… — Ллерий смотрел на залитую кровью манишку принца, и судорога пробегала по его плечам. Ллерий и Николай. Они были очень похожи внешне, и воин гадал, что именно представляет себе король, глядя на истекающего кровью брата.

«Вадимир обречён», — понял Марк. Кивнул стоявшим поодаль гвардейцам, приказывая привести страта.

Подмастерья королевского лекаря тем временем раскладывали мягкие носилки. «Должно быть, у него кружится голова», — думал Марк, глядя, как стонет князь Николай. Наконец его понесли прочь из тронной залы. Изот суетился рядом — князю стало легче после того, как личный секретарь его величества отхлестал того по щекам. Это же внушало теперь Изоту смутные опасения. Он никогда ещё не поднимал руки на членов королевской семьи и не на шутку испугался, что своим поступком создаст себе теперь дурную репутацию в высшем обществе. Его и так не слишком жаловали за низкое происхождение, а теперь и подавно станут называть мужланом и деревенщиной, не знающим деликатного обхождения.

— У Изота есть связи в священном Синоде. — По лицу короля воин понял, что Ллерий думает о том же самом. Его советник был уже недостаточно хорош для него. Хотя и полезен. — Я велю ему связаться с Белгром. Думаю, монахи будут сговорчивы. Его сын… Ярослав. Интересно, каков он?

«Так же слаб и разбит сейчас, как и его отец», — подумал Марк, но не сказал этого вслух.

— Ваше величество, вы хотели видеть того страта, что мы схватили нынче ночью…

— И капитана Вадимира, рядового Сокола, — завершил за него король. — Да. Давайте продолжим, — оглянулся на кровавое пятно, которое затирали уже ученики лекаря, — покончим с этим скорее.

— Ваше величество!

— Да, — Ллерий замер на полпути к трону. Обернулся, вопросительно вскинув бровь.

— Рядовой Никита Сокол не найден ещё, — сказал Марк, радуясь тихо, что говорит чистую правду, — мои люди ищут его.

Ллерий скорчил недовольную гримасу. «Никому ничего нельзя поручить», — прочёл воин в его глазах.

— Но вы хотя бы отдали распоряжение о казни? — спросил он вместо этого.

— Разумеется, — ответил Марк, до последнего надеявшийся, что казни всё же не будет. Он обернулся и кивнул гвардейцам.

Через несколько минут Ллерий сидел на своём троне. Пальцы его перетягивал туго насквозь мокрый носовой платок, глаза неотрывно следили, как шагает точно в центр залы, под огромную чугунную люстру, горящую сотней свечей, разжалованный, лишённый оружия, чести и звания капитан. Церемониальные алебарды чуть подталкивали его в спину. Как, спотыкаясь на затёкших ногах, растирая запястья, плетётся следом белгрский монах, конвоируемый ещё парой гвардейцев. И как помощники палача тянут в центр залы тяжёлую дубовую плаху, а тот на ходу снимает чехол с топора, обнажая остро заточенное лезвие.

«Рубить голову простолюдину», — думает Ллерий, глядя брезгливо на грязные спутанные волосы капитана, на его разбитую скулу и рассечённую бровь, на повязку, перетягивающую его грудь. Тот дрался нынче ночью на улицах. «Как было бы славно вздёрнуть предателя». — Мысли бегут своим чередом, но он знает наверняка, что не сможет спать спокойно, пока жив этот человек с опустошённым взглядом тёмно-карих глаз.

Ллерий и этот белгрский князь, Николай, были похожи, как близнецы-братья. Одно лицо, которое я, увидев однажды, запомнил на всю свою жизнь. К сожалению, мы стояли слишком далеко, чтобы что-то можно было расслышать.

Моё предложение сперва поразило Алана до потери речи. И даже когда мне с огромным трудом удалось уговорить его, он продолжал возмущённо фыркать. Вот и сейчас — стоял у высоких двустворчатых дверей в тронную залу, недовольно бурча проклятия.

Но ведь последний солдат замка знал, что Марк действительно собирался представить меня королю, и именно Алан натаскивал меня на плацу драться, ну или хотя бы двигаться так, чтобы не опозориться пред королевскими очами. Нам ничего не стоило попасть в караул. А я благодаря своему везению, интуиции и невероятному стечению обстоятельств вообще пользовался у капралов особым расположением как человек, предупредивший всех об атаке на столицу. Похоже, меня и вправду считали теперь кем-то вроде тайного агента, приграничного шпиона, удачно прикинувшегося грабителем.

На первый взгляд беседа высокородных особ проходила вполне себе мирно. Круглая тронная зала, просторная и устремлённая на много этажей вверх, смыкалась над головой куполом. Ниже ярко, сотней свеч, горела большая чёрная люстра. Множество светильников — больше, чем я видел до сих пор во всех замковых коридорах, — лепилось по стенам. И всё-таки это было весьма мрачное место. Иссиня-чёрный камень, казалось, поглощал свет, и лишь ярко-красные искорки посверкивали из самой его глубины. Мне все не давали покоя этот пол и стены… Я уже видел подобное. И не раз. Я жалел, что не могу снять перчатки и коснуться стены пальцем. Тогда я смог бы сказать точно, была ли Цитадель построена из того же материала.

Ллерий нервничал, как и всегда. Ёрзал на троне. Я сообразил уже, что это было его естественное состояние. Когда он вскочил вдруг, я ничуть не удивился. Трудно набраться королевских манер, если ближайший твой друг и советчик — простолюдин, да к тому же ещё и пьяница. Мне стало любопытно, как именно проводил Ллерий долгие годы своего изгнания. Чудились отчего-то увеселительные заведения сомнительного толка, хотя глухая провинция наверняка не знала ничего подобного. Скорее это были унылые ненастные вечера, полные дешёвого вина и заунывной болтовни некрасивых, но богатых девиц из приличных семей. Неудивительно, что король к своим тридцати с лишним годам не только не женился, но даже не обзавёлся подружкой.

Я так задумался, что упустил тот момент, когда князь Николай упал.

Алан распахнул вдруг дверь, крича: «Лекаря! Лекаря!» — а вся тронная зала замерла, изумлённо глядя, как упавший князь захлёбывается хлещущей из носа кровью. Кашляет, сотрясаясь всем телом.