Плата за красоту - Нора Робертс

Она осторожно дотронулась до бинтов.

– Я видела вспышку, а потом ничего не было. В себя я пришла уже в машине «Скорой помощи».

Она плакала, уже не пытаясь сдерживать слез. Кук протянул ей салфетку, подождал, пока она вытрет лицо.

– И долго вы искали Хоуторна?

– Минут десять-пятнадцать.

– Когда вы вошли в кабинет, вы там никого больше не видели?

– Только Ричарда… – Она закрыла глаза, но слезы все равно катились по ее щекам. – Я видела только Ричарда. А теперь он мертв.

Уже светало, когда Энни открыла входную дверь и увидела Эндрю. Он был бледен, под глазами легли темные тени. Эндрю так и не успел переодеться: он был в смокинге, бабочка сбилась на сторону, одна из запонок отсутствовала. На белой рубашке виднелись засохшие пятна крови.

– Как Элайза?

– С ней будет все в порядке. Ее пока оставили в больнице. Ей повезло – отделалась сотрясением и несколькими швами. Слава богу, кровоизлияния нет.

– Заходи, Эндрю.

– Мне нужно было прийти к тебе.

– Входи. Я уже и кофе приготовила.

Энни куталась в халат, лицо у нее было усталое.

– Ты хоть поспала?

– Пыталась. Ничего не вышло. Давай я лучше приготовлю завтрак.

Он проводил ее взглядом – Энни зашла на кухню и открыла маленький холодильник. Достала оттуда яйца, ветчину. Налила кофе в синие глиняные кружки.

В узкие окна проникал свет раннего утра, образуя причудливые узоры на полу.

Энни бросила ветчину на сковородку, и вскоре кухня наполнилась ароматом и шипением. «Славные утренние запахи, – думал Эндрю. – Пахнет домом».

– Энни…

– Присядь, Эндрю. Ты клюешь носом.

– Энни. – Он взял ее за плечи, развернул лицом к себе. – Мне нужно было провести эту ночь рядом с Элайзой.

– Естественно.

– Не перебивай меня. Я должен был убедиться, что с ней все в порядке. Ведь она была когда-то моей женой. Это мой долг. Я был ей плохим мужем, да и во время бракоразводного процесса вел себя не лучшим образом. Вот о чем я думал, пока сидел в больнице. Может быть, я не правильно себя вел? Существовал ли способ сделать наш брак счастливым? И ответ получился такой: нет, не существовал.

Он невесело рассмеялся.

– Раньше я чувствовал себя жалким неудачником. Теперь же я вдруг понял, что мы просто не созданы друг для друга. Она не создана для меня, я не создан для нее. – Он наклонился и поцеловал Энни в лоб. – Я дождался анализов, убедился, что с Элайзой все будет в порядке, и после этого приехал сюда. Я должен был тебе это сказать.

– Я знаю. – С легким нетерпением она похлопала его по плечу. – Давай-ка есть. Яичница подгорает.

– Я еще не все сказал.

– Ну, что еще?

– Меня зовут Эндрю. Я алкоголик. – Он вздохнул. – Уже тридцать дней не пил ни капли. Тридцать первый день тоже как-нибудь продержусь. Я сидел в больнице и думал о выпивке. Получается, что это не решение. Потом стал думать о тебе. Вот ты – решение.

Я тебя люблю.

У нее на глазах выступили слезы, но все же Энни отрицательно покачала головой:

– Я не решение. Отнюдь.

Отвернувшись, Энни стала переворачивать яичницу, но Эндрю выключил плиту.

– Я люблю тебя. – Он обхватил ее сзади за плечи. – Собственно, я всегда тебя любил. Просто не сразу это понял. Теперь я знаю, что чувствую и что мне нужно. Если ты меня не любишь, скажи мне сразу. Не бойся, я не побегу за бутылкой. Просто мне нужно это знать.

– Что ты хочешь от меня услышать? – Она в отчаянии ударила его кулаком в грудь. – Ты – доктор искусствоведения. Я – прислуга. Ты – Эндрю Джонс из мэнских Джонсов, а я Энни Маклин ниоткуда. – Внезапно Энни почувствовала, что не может оторвать руку от его груди. – Ты руководишь институтом, я владею пивнушкой. Приди в себя, Эндрю, опомнись.

– Слушай, давай без твоих снобистских штучек.

– Моих снобистских штучек?! – Ее голос дрогнул. – Ах ты, нахал!

– Ты так и не ответила на мой вопрос. – Он прижал ее к себе так крепко, что Энни была вынуждена приподняться на цыпочки. – Любишь ты меня или нет? Чего ты хочешь?

– Я тебя люблю, и я хочу, чтобы произошло чудо. Его лицо медленно расползлось в улыбке, на щеках образовались ямочки. В глазах у Энни все поплыло, а у Эндрю, наоборот, все прояснилось и встало на свои места.

– Не знаю, получится ли у меня чудо. Но я постараюсь.

Он подхватил ее на руки.

– Куда ты меня несешь?

– В кровать.

Энни в панике забилась:

– Разве я говорила, что согласна улечься с тобой в кровать?

– Нет, не говорила. Я действую по наитию. Она вцепилась в ручку двери:

– По какому еще наитию? Не смей!

– А вдруг я тебе не понравлюсь? Я должен знать это заранее. Вдруг ты возьмешь и откажешься выходить за меня замуж?

Она почувствовала, что силы ее оставляют.

– Можешь сделать мне предложение прямо сейчас.

– Ну уж нет. – Он внес ее в спальню. – Не сейчас, а чуть позже.

Заниматься с ней любовью было как найти бесценное сокровище или же вернуться домой после долгих странствий. Все было просто, и все было восхитительно.

Они уже не были невинны, как тогда, много лет назад. Прошло столько лет, они стали взрослыми, и все получилось по-другому.

У Эндрю было ощущение, что он пробует коллекционное вино.

Энни думала: какой он нежный, какой осторожный, какой умелый. У него большие руки, они всегда оказываются там, где им нужно быть в это мгновение.

Эндрю шептал ей на ухо всякие чудесные глупости, и слова перемежались тихими вздохами.

Небо пламенело яркими красками рассвета, предвещавшими бурю. Но на их ложе царили любовь и согласие. Каждое прикосновение приносило тихую радость.

– Мне так нравится, как ты это делаешь, Эндрю, – вздохнула Энни. – Ужасно нравится.

Он чувствовал себя исцеленным. Полноценным.

– А мне нравится твоя татуировка, – улыбнулся он.

– О господи, я совсем про нее забыла, – ахнула Энни.

– Отныне к бабочкам я буду относиться по-другому. Я буду их любить.

Энни засмеялась, и Эндрю тоже улыбнулся.

– Я долго не мог разобраться в том, что мне нужно. А нужно мне одно: чтобы ты была счастлива. Позволь мне сделать тебя счастливой. Я хочу с твоей помощью начать новую жизнь и создать семью.

– Да, с первой попытки ни у тебя, ни у меня ничего не вышло.