Днепровский вал - Влад Савин

После, остаток вечера и весь следующий день, были нашими. Никто нас не беспокоил, мы просили только в случае чего-то совсем чрезвычайного, но такого не случилось. А затем сразу накатило — пришел приказ: «К-25 должна выйти в Полярное», а затем… Что дальше, пока и мой Адмирал не знает.

И что самое хлопотное, товарищ комиссар третьего ранга идет тоже. А кто же здесь за старшего остается — Воронов? Как, отчего я? У Воронова уже замечание с предупреждением неснятые, и допуска к главной тайне нет, что такое «Рассвет»? А я, со своими «тимуровцами» и прочим, выходит, показала себя и как начальник, организатор?

«Не беспокойтесь, товарищ Смелкова — простите, Лазарева, — от вас не ждут, что вы здесь всех немецких и английских шпионов переловите, но вот информация по „Рассвету“ должна быть закрыта крепко, за это с вас спросят, как с меня бы сам Лаврентий Палыч спросил — а вот вам документ, уже на старшего лейтенанта ГБ. Да вы не беспокойтесь, это лишь временно, пока я не вернусь».

Временно. В прошлый раз они в январе ушли, в конце мая назад. А я ждать буду, как Ассоль — такая, выходит, теперь моя судьба, как жены моряка? Вот только что после было бы у героини Грина — всего лишь счастливо жить с лордом Греем в его родовом замке, долго и счастливо, и умереть в один день? А за нами весь этот мир, чтобы он не стал таким, как там! Какой смысл в счастье, если вокруг и после — все рухнет? Такие, как Лариса Рейснер или Александра Коллонтай — зачем они пошли в революцию, если у них и так все было? Но когда окружающий тебя мир кажется настолько плохим, что существовать в нем не хочется — намного легче жить в борьбе за его изменение, даже если победы не увидишь! Хотя я не настолько фанатична, чтобы отказываться от семьи и детей — и оттого, что у меня есть тыл, СССР, и потому что это тоже государственная задача, ведь если детей не вырастить как надо, а позволить им жить в бездуховности и потребляйстве, тогда и получим «перестройку» в конце.

Нет, вещи, хорошие и красивые, приветствую, при условии, что из-за них подлости не совершать. Потому все полученное от мистера шимпанзе ношу с чистой совестью, так же как в партизанском лесу не задумываясь, брала трофеи с убитых мной фрицев. До того, как этот мистер снова попал в наш госпиталь (на этот раз не мы, его британские «друзья» постарались) он успел прислать нам партию товара, где среди прочего были отрезы ткани, как на пальто, но вишневого и алого цвета. Парень в таком выглядел бы «стилягой» (знаю, что это, смотрела фильм), ну а девушки отчего обязаны одеваться в серо-черные тона? Отец рассказывал, как в гражданскую награждали «красными революционными шароварами»,[30]ну а мы подумали: а что если из этого сшить летящие накидки-пальто? Этот фасон, что лет через сорок будут называть «летучая мышь», из-за простоты кроя и удобства в носке с этой весны стал для наших женщин просто бешено популярным. Шьется абсолютно из чего угодно, подходит на любую фигуру — два полотнища спереди, одно сзади, рукавов нет, с боков может или сшиваться, или остаться свободным, или тоже на застежке — только назвали его у нас «парус», из-за характерного вида в ветер, да и просто от движения так развевается эффектно, что походка кажется летящей, будто скользишь над землей. Хотя если с боков не застегнуть и дунет сильней, то полы с головы снимаю. Зато встречные незнакомые мужчины оборачиваются, когда я в такой накидке иду, а не в шинели. Наверное, устала я быть солдатом, все больше хочется женщиной побыть, даже в таких мелочах.

И стою я сейчас на берегу, на мне алая накидка-парус — развевается как флаг на первомайской демонстрации — поверх все того же крепдешинового платья в горох, и элегантная шляпка из тонкого фетра, широкополая с атласной лентой, как у Греты Гарбо в каком-то фильме. Когда разбирали последнюю партию товара от мистера шимпанзе, то мои девочки сказали: «Это как для тебя! И как раз под осень, когда уже нельзя в соломенной». Я примерила, в зеркало глянула — и обмерла: ой, мама, неужели это я? Поля так лицо оттеняют, делают загадочным, вот жаль, что вуаль сейчас не носят! Конечно, я ее надела, когда мы с Михаилом Петровичем рано утром вместе под руку шли из квартиры в штаб — и все хваталась за нее, боясь, что сдует! Затем мой Адмирал отправился корабль к походу готовить, а у меня еще вопросы были к товарищу Кириллову. Так товарищ комиссар третьего ранга, меня увидев, только головой покачал, но ничего не сказал насчет моего вида — осуждает, или наоборот? После еще дела, заботы, так что на причал к отходу К-25 мне пришлось идти без Михаила Петровича (вот не привыкну его по имени называть), зато со мной Ленка увязалась, еще кто-то из моих «стервочек», у кого в экипаже были… И еще с нами другие жены и пока просто подруги — а им кто разгласил — «тебе известно лишь одной, когда усталая подлодка…» придет или уйдет — это ведь все равно военная тайна? Заранее знали, если с работы или службы отпросились, а это в войну, поверьте, непросто — и все в лучших платьях, многие в накидках-парусах. Но кто разболтал, что я буду в новой шляпе?! Косынок и беретиков на головах почти нет, зато… Вот не думала, что столько самых разных женских шляпок шимпанзе к нам натащил — а распределялся модный товар передовичкам и женам фронтовиков, ну а К-25 самый геройский, самый боевой корабль Северного Флота. Но у меня шляпка самая красивая из всех, без сомнений! Слышала, что в Англии на каких-то торжествах или скачках все их леди обязаны быть в шляпках — ну так мы, получается, сейчас, как те английские леди? Ну и правильно — если я, мои «стервы» и эти девчата с Севмаша для победы СССР точно сделали больше, чем все эти леди, пьющие чай в своих лондонских дворцах, для победы своей Британии? Имеем право такими же нарядными быть!

Вот только ветер сегодня! Сильный и порывистый, разгулялся с утра, гонит с моря тучи, и наши шляпки летают птицами — ну как их англичанки носят? Наверное, по-особому. Те из нас, кто в платочках, лишь смеются добродушно, глядя на эту картину. И этот несносный ветер мою шляпу сорвал — хотя я придерживала, лишь на минуту руку отпустила, в затишье, а он подкрался незаметно сзади, дунул, и уже кружит шляпку в воздухе, как листок! А после наземь бросил вдали и покатил колесом, не желая возвращать!

— Ань, твоя шляпка ветру больше всех понравилась! — смеется Ленка. — Жалко, такая красивая была!

Шляпу ловили общими усилиями, и после я, надев, уже не отпускала ее ни на миг. Тем более, на берегу дуло просто невыносимо, у нас всех бесстыдно крутило полы и подолы, рвало вверх, «то макси, то мини», как у меня на Первомайской в тот день. Так и не объяснил мне Михаил Петрович, что это такое, «макси» — это когда приличия максимум, или напротив, задерет донельзя, а «мини», конечно, наоборот? Ну а если совсем на голову — это называется «мерилин»? Вернется, расспрошу обязательно. Но при прощании у трапа ветра уже не замечали, было не до того — вроде все сказано уже, а хочется еще, и, конечно, целовались, не стесняясь, у всех на виду, а после стояли на причальной стенке, кричали, махали руками, платками, шарфами, зонтиками — особенно, когда на палубе К-25 появлялся кто-то знакомый.