Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Как следствие, читинское правительство осуществило на деле лишь те конституционные положения, которые относились к коренному населению ДВР. Но и тут в политической практике сыграли роль российский национализм и неуважение к правам меньшинств. Областные власти ДВР оказались вовлечены во множество конфликтов с Бурят-Монгольской автономной областью по вопросам территориального разграничения и землепользования. Министр внутренних дел приостановил переселение бурят с территорий к западу от Байкала в автономную область в составе ДВР, утверждая, что земли недостаточно и ее уже частично используют русские. Лишь 21 октября 1922 года, почти через полтора года после формирования автономии, читинское правительство наконец приняло Положение об автономном управлении Бурят-Монгольской области, но границы бурятской автономии так и не были официально установлены[939]. Положение об управлении других групп коренного населения включало в себя широкое самоуправление, освобождало коренных жителей от военной службы, республиканских налогов и ограничений на охоту и рыболовство, а также воспрещало русским и бурятам селиться на землях коренных народов без дозволения Министерства по национальным делам. Однако оно было принято 31 октября 1922 года лишь частично[940]. Согласно последнему докладу Амагаева, в отсутствие соответствующего законодательства существование министерства по национальным делам было бесполезно – единственное, чем оно могло заниматься, был сбор статистики по национальным меньшинствам. Другими проблемами, осложнявшими работу Министерства на всем протяжении его существования, были нехватка специалистов, недостаточное финансирование и проблемы с помещениями[941].

Будущее самой ДВР в рамках советской постимперии оставалось неурегулированным до октября 1922 года. По плану Янсона, поданному в ЦК и Наркоминдел 7 августа 1922 года, ДВР должна была быть интегрирована в будущую советскую федерацию:

До провозглашения союза парламенту следовало принять ряд законов с целью сблизить положение дел в ДВР и в РСФСР, в том числе ограничить избирательные права «буржуазии», трансформировать парламент в подобие съезда Советов, постепенно принимать советские законы и ограничивать предпринимательство и частную собственность[943].

Хотя согласно договору между ДВР и РСФСР, подписанному 30 августа 1922 года, все граждане ДВР, жившие в РСФСР, получили равные права с советскими российскими гражданами, члены ЦК по-прежнему не были уверены, какое место займет ДВР в новом советском формировании – Советском Союзе, создание которого планировалось именно в это время. В сентябре 1922 года Иосиф Виссарионович Сталин предложил присоединить Украину, Белоруссию, Азербайджан, Грузию и Армению к РСФСР, но Ленин подверг эту идею критике. Он продолжал настаивать на союзе, хотя ДВР, Бухара и Хорезм в него не должны были войти. Черновик «Директивы о политике РКП в ДВР», основанный на информации, полученной от Янсона и Кубяка и представленный членам Оргбюро, призывал, приступая к советизации ДВР, «учесть ряд осложняющих бытовых и психологических внутренних и внешних обстоятельств, некоторые из которых вызваны относительно длительным бытием ДВР на положении буфера». В число этих факторов входили немногочисленность членов партии и их «малая коммунистическая выдержанность» «вследствие длительного периода партизанщины при большом количестве членов партии – выходцев из революционных слоев мелкой буржуазии», отсутствие ограничений на деятельность меньшевиков и эсеров, «захвативших на 80 % в свои руки кооперацию и в значительной мере профсоюзы», а также «захват торговых рынков ДВР Китаем». Черновик предлагал превратить ДВР в «советскую республику»[944]. Секретная директива по ДВР, принятая Политбюро 21 сентября 1922 года, отказывалась от идеи создания советской республики, но так и не принимала окончательного решения о будущем ДВР[945].

ВОССОЕДИНЕНИЕ В ГЛОБАЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ

Национализм большевиков, носивший ярко выраженный оборонческий и государственнический характер, стал главным фактором, позволившим уменьшить число противников объединения ДВР и РСФСР в регионе и сделать его приемлемым для иностранных наблюдателей. Несмотря на националистическую риторику, большевики продолжали вести транснациональную революционную деятельность. Тем не менее в своей азиатской политике они тоже выдвинули на передний план национализм, сделав ставку в Корее и Китае на антиколониальных прогрессивных националистов, а не на радикальных левых.

После того как делегация ДВР, приехавшая на Вашингтонскую конференцию, так и не смогла добиться признания республики, читинское правительство переключилось на российские национальные интересы. 10 февраля 1922 года Янсон послал ноту Утиде, призывая Японию следовать провозглашенной политике уважения к «целостности России» и соблюдения «принципа невмешательства во внутренние дела России». По утверждению Янсона, «само присутствие японских войск на российской территории не могло считаться проявлением уважения к территориальной целостности России или воплощением принципа невмешательства»[946]. Но лозунги политической независимости российской нации не помешали читинскому руководству поддерживать политику «открытых дверей». 7 января 1922 года ДВР подписала с фирмой «Синклер» договор о 36-летней нефтяной концессии на Северном Сахалине. Хотя компания не могла начать работу из-за японской оккупации, договор сыграл на руку большевикам, информировавшим мировую общественность об «огромных богатствах» республики, включающих в себя золото, серебро, цинк, железо, уголь и драгоценные камни, а также лес, рыбу и меха. Делегация ДВР осталась в Вашингтоне после окончания конференции, стремясь привлечь иностранные инвестиции. Она провела еще ряд переговоров о концессиях и заключила еще несколько соглашений[947].