Принц из серебра и золота - Вивиана Ипарагирре Де лас Кассас

Мой плач заглушил крики других людей, которые растерянно смотрели на поверженного человека на сцене. Руки закрыли рты. Глаза широко распахнулись или отвернулись. Искали объятия других или в одиночестве дрожали.

Зловещая тишина распространялась по мере того, как смех Люциуса стихал, а дрожащее тело на сцене все еще дышало.

Медленно я поднялась и подошла к нему. Подняла руку. Вновь опустила ее и потерла разгоряченное лицо. Аккуратно взобралась на возвышение и на этот раз не была остановлена. Я не смотрела в сторону Люциуса, но знала, что он наблюдал за мной и внимательно изучал мое лицо.

Я опустилась на колени и складки моей юбки разлетелись по полу, как лепестки увядшей розы.

Осторожно протянула пальцы к все еще дрожащему Эрику и обвила руками его талию.

Он жив. Он все еще был жив.

Я убрала длинные волосы с его лица. Покрыла его щеки своими слезами, когда коснулась медной пластины на его левой груди, под которой до этого билось сердце. Теплый и мягкий стук, который был похож на тиканье огромных часов над нами. Всхлип вырвался из его горла, когда он по-прежнему не смотрел на меня. По-прежнему ускользал от моего взгляда. Я взяла его лицо в свои руки и смахнула слезы с глаз. Наконец наши взгляды встретились.

– София, – всхлипнул он. – Оставь меня…

– Никогда, – сказала я, и мне было все равно, что прямо сейчас на нас смотрели тысячи человек.

– София, уходи. Ты… я… – Он тяжело сглотнул, а его лицо исказилось от боли. – Он сделал из меня чудовище.

Я покачала головой и поцеловала его в лоб.

– Невозможно!

Я утонула в его прекрасных глазах, которые пленили меня с первого дня. Огненные шары, за которыми я следила по ночам. Тепло, которого я жаждала.

– Ты все еще Эрик. Ты прикоснулся к моему сердцу и не можешь быть чудовищем. – Теперь он дал волю своим слезам, и я наклонилась к нему – поцеловала его.

Снова, и снова, и снова… пока кто-то не закричал:

– Да здравствует королева! – одинокий голос, заглушающий другие, заглушающий сердитое фырканье кулатры. – Да здравствует королева.

Яна

Да здравствует королева.

– Да здравствует королева.

Я посмотрела на короля, который стоял на балконе с поднятой головой. По его бледному лицу я видела, что он боролся с яростью, покалывающей на его пальцах.

Но рука в перчатке успокаивающе коснулась эполет, свисающих длинной золотой бахромой и переходивших прямо в ткань, которая струилась по его телу. Фыркнув, король повернулся к человеку, которому принадлежала рука, но его прервали. Рука приложилась к его уху и наклонила голову. Казалось, ему что-то прошептали. Смягчали словами то, что он сам разрушил. Я увидела начало седых волос. Рот с тонкими губами, прислонившиеся к уху короля. Аккуратно подстриженная борода. Знакомая мне картина, которую нельзя было соотнести с чем-либо.

– Да здравствует королева!

Король кивнул человеку в тени. Я напряженно прищурилась, пытаясь что-то разглядеть, но не увидела ничего, кроме руки, медленно теряющейся в тени.

Эта рука…

Эти растопыренные пальцы. Решительные жесты, которые мгновенно затянули меня в прошлое.

Эта рука… Откуда я ее знала?

Король отступил в туман, который затянулся за ним, как железный занавес.

– Поможем ей, – сказал Элиа, стиснув зубы. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы понять, с какой болью в сердце он отводил глаза, когда София целовала разбитого мужчину на сцене. Не только король прочувствовал уязвимость от того, что она предпочла Эрика такому человеку, как он. Элиа тоже понял, что потерял ее.

«Вот как это ощущается», – хотела сказать я.

Такой жестокой может быть любовь. Я встретилась взглядом с Тарансом. Он тут же появился рядом со мной и посмотрел на сцену. Сердце сделало неожиданный скачок, когда он протянул свои пальцы к моим. Я посмотрела вниз на наши руки, которые, словно так и надо, обернулись друг вокруг друга. Палец к пальцу.

Холодные влажные руки крепко держали меня. Руки, которые больше не отпустят. Никогда. Я смотрела на него, утопая в великолепных вкраплениях его бесцветных глазах.

Никаких игр, стэндлерка, иначе пожалеешь.

Не играй со мной, фриолец.

Нет, мы не играли.

– Ты пришла, – прошептал он. Губа разорвана металлическими руками, которые били его. Щека распухла и посинела.

– София пришла, – исправила я. Но он решительно покачал головой, и светлые волосы упали ему на лоб.

– Ты пришла. Только ты для меня имеешь значение.

– Идем, – настаивал Элиа, но я покачала головой, глядя, как принц проливает слезы, а София вытирает их.

– Нет, Элиа. – Мы не могли ничего сделать, кроме как наблюдать за ними и поддерживать. Так мы и стояли, плакали вместе с ними. Волна, прокатившаяся по всем зрителям, словно гром аплодисментов, который обычно вызывали ее танцы.

– Когда она танцует, все забывают, как дышать, – сказала я, вытирая слезы со щек. – Когда она любит, все забывают о своей печали.

– Да здравствует королева. Королева София. Наследница ветра.

– Истинная сила заключается в сопротивлении, – сказал Таранс. – Единственный способ, которым мы можем сразить его, жалкого короля-сельтера.

Прошли часы, в течение которых она держала его, пока он не заснул от изнеможения. Только тогда я кивнула Элиа и вместе с ним вышла на сцену, которая больше не охранялась стражниками. Словно серебряные доспехи растворились в воздухе, а туман постепенно заволакивал весь город. Элиа положил на плечо Софии руку, под которой она чуть не рухнула. Длинные пальцы черной краски тянулись вдоль ее глаз, словно боевая раскраска.

– Мы должны унести его, – всхлипнула она и схватилась за воротник Элиа, который сел рядом ней на колени и держал, пока ее одолевали рыдания, которые ползли вверх по горлу.

Осторожно я тоже опустилась на колени и покрыла поцелуями ее щеки. Элиа унес принца, находящегося в бессознательном состоянии, со сцены, вокруг которой по-прежнему стояли безмолвные зрители. С каждым взглядом, который они посылали Софии, я могла видеть их желание. Их мольбы, о которых она говорила у костра. Об освобождении, которого они жаждали. Все они знали, что эта империя больше никогда не будет прежней. Ее король был жестоким тираном.

Королем-сельтером, каким когда-то был мой собственный отец. Я с трудом сглотнула, когда прошла мимо них и зарылась пальцами в ткань своей юбки. Если Таранс узнает об этом, продолжит ли он так же смотреть на меня? Будет ли он все так же ко мне прикасаться?

Потому что его пальцы, сомкнувшиеся вокруг моих, были самыми нормальными в мире…