Принц из серебра и золота - Вивиана Ипарагирре Де лас Кассас

Эрик!

Взгляд пристально вглядывался в толпу, пока его золотистые глаза не поймали меня.

«Нет!» – смогла прочитать в его глазах.

– София! – задрожал он. Лицо залито слезами и окрашено синяками.

Он пытался сделать шаг вперед, но его удержала металлическая рука, сжимающая наручники. Как я пыталась протянуть к нему руку, по которой ударил Хэймиш.

– Душераздирающе, – заметил тот и посмотрел на своего короля, который наблюдал за нами с поднятыми бровями. Все внутри меня оборвалось, когда я осознала, чем это должно было стать. Люциус хотел нас помучить. Нас обоих. Я сжала руку в кулак, унимая дрожь. Он хотел видеть, как я страдаю, – наблюдать.

Наблюдать за тем, как он посадил собственного брата на скамью подсудимых. Мужчину, который затронул мое дикое сердце.

Нет… Эрик.

– Прежде чем зачитаю обвинение, я сдержу свое слово, – с наслаждением произнес он, эхо его голоса прокатилось по рыночной площади. – Двое заключенных, солдаты принца могут уйти!

Где-то я услышала радостное ликование. Слезы радости покатились по лицу Саманты, когда со сцены увели двух мужчин в наручниках.

– С одним условием, – объявил король, и я заметила, как он поднял палец и наклонил голову, чтобы придать значение своим словам. – Они больше никогда не смогут ступить в это королевство. Никогда!

По воздуху вновь прокатился ропот. Такой, что чуть не заглушил тиканье часов и застрял в моих звенящих костях.

Тик-так.

Эрик посмотрел на своих товарищей, губы сжались в ровную линию, а взгляд дернулся, когда он снова посмотрел на меня.

– Почему ты здесь? – спросили меня его глаза. – Почему, ради всего на свете, ты такая глупая?

– Потому что я тебя…

Я затаила дыхание.

– Что ж! Мы переходим к фактическому обвинению и к причине, по которой я созвал каждого жителя этого почетного города. – Это звучало так далеко. Мое горло сжалось, когда рыночные часы объявили полный час. Десять часов. Утро вторника, затянутое мрачным туманом. Люциус наслаждался этим моментом. Паузы выдавали его хитрые мысли. Его больные идеи.

Я задержала дыхание, когда он заговорил, – услышала, как люди прекратили дышать вместе со мной.

– Недавно мой брат Эрик, ваш принц и капитан, украл то, что принадлежит мне. Что-то настолько драгоценное, что нечем заменить. Что-то крайне важное. Но он не просто украл это. Он присвоил это себе, как жадная, маленькая сорока.

Ты сможешь испытать еще больше невероятных вещей, София. Я достану тебе звезду с неба, если ты позволишь мне.

Его ласковый голос, который не утратил ни капли своей миловидности.

Минуты в комнате полета. Этот голос воскрешал все эти воспоминания, доносившиеся со всех сторон.

Ты здесь, потому что я захотел этого.

Если позволишь, я сделаю тебя самой счастливой женщиной на планете.

Я вижу, как сильно ты любишь все, что сверкает. Звезды.

Созвездия.

Да, я была сорокой. Жадной, маленькой сорокой… Из-за меня одной он судил собственного брата. Свою собственную плоть и кровь. Я вспомнила угрозы министра. Предупреждения, которые мы с Эриком проигнорировали. Я вновь пережила наш первый поцелуй, второй, третий… и последний.

– Вы знаете, дорогие подданные, что в Медном городе никто не избежит наказания.

Даже дети. Даже самые невинные на свете.

– Даже мой брат, чья кровь течет по моим венам. Я должен вершить правосудие. И суд постановил…

Даже тиканье часов, казалось, затихло в момент, когда Люциус огласил приговор:

– Принц Эрик Максон из королевства Купфоа, принимаешь ли ты свое справедливое наказание, как предупреждение для всех, кто когда-либо осмелится поставить под сомнение авторитет единственного истинного короля?

Наследник престола живет одиноко, София. Особенно наследник, который прикован к стулу.

Я покачала головой, когда Эрик искал мой взгляд. Со все еще крепко сжатыми губами. С такими пылающими глазами, что я могла бы обжечься о них.

– Нет, – шептала я. – Скажи нет.

– Закрой свой рот! – закричал Хэймиш и хлопнул меня железной рукой по плечу, заставляя вздрогнуть. Но вопреки всякому ожиданию он сказал:

– Да…

Просто да.

Безнадежность проступила на его лице. Знак, что он сдался.

Но почему? Почему?

Слезы покатились по моим щекам, когда за ним встал мускулистый мужчина. Лицо его закрыто черной тканью, чтобы не было видно, кто находился под ней.

Ужас распространился среди людей, стоявших позади меня. Я слышала их шепот, но не понимала, что они говорили.

Страх повис в воздухе, как меч, вспыхнувший позади верзилы.

– Ты смелый, брат. Ничего другого я от капитана и не ожидал. И поскольку ты все еще мой брат, я не собираюсь забирать твою жизнь. Нет. Я придумал кое-что другое. Кое-что совершенно особенное! – В моем воображении Люциус поднял подбородок и шмыгнул носом.

Я едва заметно выдохнула, но затем у меня вновь перехватило дыхание.

– Настоящим я выношу следующий приговор. Твое справедливое наказание за то, что ты сделал со мной, за то, что украл у меня единственное, что я когда-либо любил. Сначала я подумывал забрать у тебя руки, чтобы ты больше никогда не смог обнять ее…

Мой крик прервал его жестокую речь. Я ненавидела ревность и тщеславие, которые говорили о его испорченном сердце. И я боялась их.

– Заткнись, стэндлерка! – крикнул Хэймиш и ударил меня прямо по лицу, отчего я ошеломленно упала со стула. Черные точки скользнули перед моими открытыми глазами, когда я снова посмотрела на него.

– Чтобы ты больше никогда не танцевал с ней, чтобы не мог убежать от моей мести, я подумывал отнять у тебя ноги!

Я снова вскочила, пытаясь вырваться из лап Хэймиша, но его железный кулак снова ударил меня по лицу. Жжение на моей щеке говорило о том, как ему нравилось, что он наконец-то мог меня наказать.

– Но в конечном счете я отказался от этого… – продолжал Люциус. – Спокойно возьми ее на руки, младший брат, беги с ней и танцуй целыми сутками… Я буду наслаждаться этим, потому что ты ничего не почувствуешь. Ни одна искра любви никогда больше не вспыхнет в твоей груди, ты никогда больше не сможешь согреться у огня ее любви, ибо я отниму у тебя твое жалкое сердце!

Ужасный звук ломающихся костей и рвущейся плоти потонул в жутком смехе короля, когда над обнаженной грудью принца мелькнула медная пластина.

– Ты больше никогда не сможешь любить!