Таинства кулинарии. Гастрономическое великолепие Античного мира - Алексис Сойер

Мы не будем пытаться описать немое и жуткое отчаяние гордых патрициев, оказавшихся в безвыходном положении в океане огня, где им было суждено кануть в вечность. Цветочные венцы, обвивавшие их головы, уже выжгло знойное дыхание рокочущих языков пламени, которые поглощают и уничтожают все, что встречается на пути. От густого дыма ослепительные одеяния, спадавшие изящными складками и бывшие свидетельством чрезвычайной любезности гостей Себы, покрыла черная копоть, и сейчас они являли собой лишь печальный символ праздничного веселья. Страх смерти, необычайные муки в этот крайне важный миг, и краснеют лица тех человеческих созданий, которым изысканнейшие вина Греции и Италии придают лишь едва заметный розоватый оттенок. Эти люди инстинктивно чувствовали, что их жизни не суждено продлиться, и у них не хватало смелости встретить смерть!

Богатый, ставший свободным раб призвал своих слуг и пообещал отпустить их на волю, если они согласятся рискнуть собой ради его спасения. Но мерзкая толпа рассеялась, оставался лишь привратник, поскольку никто и не подумал освободить его от оков, и он, в бессильной ярости, ответил оскорбительными криками на трусливые мольбы бывшего господина.

Сия ужасающая картина вскоре сменилась потоками пламени, разрушавшими все на своем пути. На следующий день, когда появилась Аврора, от великолепного дворца гнусного Себы осталась гора развалин.

Двум консулам и нескольким сенаторам повезло избежать постигшей всех опасности. Вероятно менее одурманенные вином и радостями веселого пира, они почерпнули в своем отчаянии ту невероятную силу, которая иногда творит такие же чудеса, как храбрость, и, устремившись сквозь пламя, достигли сельской местности или тех уединенных, глухих уголков города, о которых сын Агриппины, очевидно, забыл.

Вот так Луций Домиций Нерон отпраздновал десятую годовщину своего славного правления. Пока огонь необоримыми потоками перекидывался с храмов на дворцы, с цирка на пантеон, юный поэтичный цезарь, надев лавровый венец и держа в руках золотую лиру, с вершины башни, окруженный труппами комедиантов и шутов, взирал на только что разожженное им пламя сильнейшего пожара.

В то время как величавый Аполлон исполнял меланхоличные стихи о неотвратимой гибели античной Трои, его незнатные придворные с энтузиазмом выкрикивали: «Да сохранят боги Нерона, своего августейшего сына и предмет восхищения рода человеческого!»

Таким оказался последний пышный пир, на котором главенствовал кулинарный гений Рима, основанного Ромулом, поглотившего все сокровища и впитавшего чудеса всего мира. Разрушенный высокородным поджигателем, он восстал из пепла, еще более красивый и сладострастный. Неистовое веселье, царившее на его новых застольях, заставило безрассудную владычицу народов быстро позабыть об ужасах прошлого и зловещих предзнаменованиях будущего.

На предшествующих страницах мы пытались описать некоторые из тех развлечений Античности, что кажутся нам высшим благом огромных возможностей бесстыдных владык Римской империи, правление которых можно считать одним беспрерывным пиршеством и для которых весь мир был превращен в один бескрайний рынок.

Когда кто-то мысленно обращается к древним языческим временам, отгораживаясь от мира как такового, чтобы представить себе манеры и обычаи давно прошедших дней и вдохнуть их атмосферу, разум претерпевает нечто вроде оцепенения, так безоглядно погрузившись в ощущения, что постигает всю глубину духовного мрака и падения человеческой нравственности.

И, как уже было установлено, для полного уничтожения людского рода должно было одновременно произойти множество событий. С одной стороны – почти все человечество впервые с того времени, как рассеялось по миру, собралось воедино под владычеством Рима, повсеместно распространившего свою порочность. С другой – орды варваров, наступавшие со всех сторон, подобно разъяренным зверям в ожидании, когда распахнется выход на арену, собирались захватить и опустошить землю при полном отсутствии даже малейшей цивилизованности, способной вмешаться и остановить разрушение, выхватив покоренных из лап победителей, а самих завоевателей избавить от ярости.

Не нам принадлежит право обрисовать эту устрашающую увековечивших радости жизни, к полнейшему невежеству и дикой грубости, что принесли с собой в порабощенную Европу северные захватчики.

V век стал для Рима последним. Именно тогда варварство повсюду одержало победу. Вандалы стали владетелями Африки, лангобарды – Италии, вестготы – Испании, франки – Галлии. Литература отражала судьбы империи и в то же время умирала. Однако невозможно, чтобы народы не получили в наследство от живших ранее цивилизованных людей огромной доли плодов их умственного труда. К счастью, на современную Европу этот закон оказал свое влияние. Варвары покорили Рим силой оружия. Рим в конце концов одержал над варварами триумф духом цивилизованности и искусствами.

Известно, что даже после введения тривиальных идиом ученые люди в Средние века продолжали использовать латынь, а в XV веке этот красивый язык, свободный от варварских искажений, стал еще одним, признанным классическим, особенно в Италии.

В ту эпоху безвестный обитатель города Майнц Иоганн Гутенберг обессмертил себя открытием книгопечатания. Любовь к Античности сделала популярными древние литературные шедевры и создала потребность в издании их копий.

Так, будто поднявшись из могил через тысячу лет забвения, авторы древности воскресли, чтобы пленить, наставить и изменить мир.

То была эпоха возрождения, когда вы, о возлюбленные мастера Плиний, Апиций, Петроний, Атеней, и вы, простодушные и искренние хроникеры кулинарных причуд народа-властителя, ожили во всей своей славе! Кто-то обучал мир философии, ораторскому искусству и истории, вы рассказали человечеству о том, как древние трапезничали. Благодаря вашим урокам, наши предки стали понимать: поскольку стол – великая сцена жизни, где возникают и крепнут узы дружбы, пиршества – необходимое условие для процветания народов.

Надеемся, никто не обвинит нас в попытке доказать парадокс, которому едва ли найдется извинение из-за нашей любви к искусству кулинарии, поскольку долгий опыт и общеизвестные факты, памятные всем, победно подкрепляют наше утверждение.

Давайте обратимся к веку XIX. Едва прекратились прискорбные войны, разделившие народы Европы, едва затухли последние отзвуки пушечных выстрелов, как люди всех стран, слишком долго бывшие разъединенными, скрепили братскими застольями свое запоздалое, но искреннее примирение. Разрушительный дух войны сменил великий труд по восстановлению торговли и индустрии, который вкупе с искусствами и науками привнес в жизнь всех благосостояние.

И вот обед – sine quâ non, цель наших усилий. Англичанин обедает в Париже, француз – в Лондоне. Освященные веками национальные блюда становятся космополитичными, как и те, кто обитает по берегам Темзы или Сены. По обе стороны люди гордятся тем, что делятся секретами приготовления изысканных лакомств. Стоит лишь пересечь границу, чтобы обладать ими под благосклонными небесами гостеприимной страны, яркий пример проявления гражданских прав. Аппетит, вертел с жарящимся мясом одним словом, гастрономия служит более прочному единению людей, чем интересы, и далеко не одна полезная идея родилась посреди творческого возбуждения, царившего за торжественным застольем. По меньшей мере, мы встречаем на пиру лишь искреннюю доброжелательность и дружескую помощь, которых повсюду не хватает.