Индиговый ученик. Книга 2 - Вера Петрук

– Помнишь человека с камнем во лбу, который приезжал на летние экзамены в прошлом году? – спросил иман, прервав его размышления.

Регарди снова кивнул. Странный кучеяр запомнился ему по резкому запаху золы и серы, а когда Беркут сказал, что у него «каменная татуировка», включил его в свое хранилище интересных образов.

– Он из Пустоши, – признался учитель, ничуть не удивив Арлинга. Они с Шолохом тогда сразу предположили, что человек был серкетом.

– Крахк сказал, что Скользящие уже давно пытаются завершить Первый Исход, но Нехебкай их не слышит. А это, по их мнению, верный знак того, что Подобный тоже начал септорию, но свою – Второго Исхода. Они боятся, что Подобный завершит обряд раньше, и тогда случится непредсказуемое. А теперь про Атрею. Женщины-серкеты всегда занимали особое место среди слуг бога. Я бы сказал… жертвенное. Когда Первый Исход не удавался и небесные врага оставались закрытыми слишком долго, жрицы отправлялись к Нехебкаю, чтобы помочь ему справиться с тоской, которая грозила обернуться гибелью человечества. Отвечая на твой вопрос, почему я не пытаюсь остановить ее, скажу так. Атрея – одна из последних истинных жриц Нехебкая. Зерге слишком стара, чтобы справится с Индиговым. Серкеты верят, что моя сестра сможет отвлечь Великого и дать им время завершить септорию. Атрея готовила себя к этому с детства. Поэтому я не вправе вмешиваться. Никто не вправе.

– Вы сами сказали – в это верят серкеты! – от волнения во рту пересохло, словно Арлинг наелся песка. – Важно лишь то, во что верите вы.

Молчание учителя было красноречивее слов.

– Вы отправляете сестру на гибель, – едко произнес Регарди. – Атрея совершает ошибку, а вы, зная об этом, отказываетесь ей помочь.

– Если человек готов к тому, чтобы умереть в любое мгновение, он не совершает ошибки, – парировал мистик. – Человек ошибается в том случае, если ему не удается умереть в нужное время. Хотя следует признать, что нужное время возникает нечасто. Например, один раз в жизни.

Такого разговора у них давно не было. Арлинг не помнил, когда еще ему хотелось так сильно убедить учителя в своей правоте. Интуиция подсказывала, что на зыбкой почве религии и веры мистика было не победить, поэтому он решил сменить тактику. Факты, ему нужны были факты.

– Вы знаете, куда именно отправится Атрея?

Он ожидал очередного философского опуса о смерти, однако иман ответил прямо:

– Жрицы встречают Нехебкая в Карах-Антаре, но где именно – никто не знает.

Это было уже лучше, хотя упоминание самой засушливой пустыни Сикелии настораживало.

– И что они там делают? Становятся отшельниками? Но Атрея и в Балидете не сильно-то с людьми общалась. Что мешает ее затворничеству в Ущелье?

– Ты слушал невнимательно, Лин, – вздохнул иман. – Жрицы помогают Нехебкаю справиться с тоской, пока серкеты пытаются спасти всех нас и отправить Великого обратно.

Они опять говорили на разных языках.

– Хорошо, – Регарди решил задать вопрос по-другому. – Чем именно делают жрицы в пустыне? Утешать можно по-разному.

– Не жди, что я отвечу, будто они занимаются там любовью, – хмыкнул иман. – Не знаю, это держится в тайне. Но если верить слухам, женщины-серкеты, отправившись к Нехебкаю, и вправду отдают ему свои тела. Но не для плотских утех, а для того, чтобы усилить в нем человеческую сторону, потому что его божественная сущность страшна и приносит людям несчастья. Попав в изгнание, Нехебкай перестал быть богом, но и в человека не превратился. Когда Индиговый слишком долго остается на земле, равновесие двух начал – божественного и человеческого – нарушается. Принося себя в жертву, жрицы помогают его восстановить.

Арлингу стало не по себе. В том, что учитель не был с ним откровенен, он не сомневался. Неприятным было другое. Прожив с кучеярами столько лет, Регарди думал, что знал о них все. Оказалось, что он снова ошибся.

– Вы сумасшедшие. Ее нужно остановить.

– Поздно, Арлинг, – задумчиво произнес мистик. – Атрея уже готовится к церемонии прощания. Завтра мы встретимся с ней в последний раз. Тебя ведь тоже пригласили, верно?

– Да, она звала меня куда-то, – спохватился Регарди, вспомнив одну из последних просьб Атреи.

– Быть приглашенным на такие обряды – большая честь, – серьезно кивнул учитель. – Это очень древний ритуал. Уходящий представляет то, что было для него самым ценным при жизни. Жрица может соткать свой самый лучший ковер или сочинить лучшую песню. Или посадить дерево. Зависит от того, какую память о себе она хочет оставить. Атрея была учительницей танцев, поэтому она будет танцевать. Ты должен хорошо запомнить ее танец, Лин. Возможно, тогда твоя септория станет лучше.

Арлинг не поверил иману в первый раз в жизни.

Выйдя из башни, он долго пытался убедить себя в том, что ничего не изменилось. Все тот же ветер, играющий в ветках сада, привычные крики учеников, раздающиеся с Огненного Круга, знакомые запахи чечевицы и плова, лениво тянущиеся с кухни. Но что-то было не так. Мысль об иллюзорности мира вдруг стала навязчивой. Словно он пытался убедить себя в том, что солнце, тепло которого ощущала его кожа, на самом деле было еще одним миражом – таким же, как Беркут, зовущим его на площадку для фехтования, или Тагр, который тыкался ему в ладонь мокрым носом, зовя играть в сад.

«Атрея еще здесь, ничего не случилось», – попытался убедить себя Регарди, понимая, что тропа, по которой он шел все это время, вдруг зашаталась.

Раньше ему не приходилось одному приходить в Ущелье, где жила Атрея с матерью. Несколько раз иман брал его с собой, и сейчас Арлинг был себе благодарен, что сумел запомнить дорогу. Гасан, знакомый стражник, дежуривший на воротах, выпустил его из города без лишних расспросов, предупредив только, чтобы он вернулся до наступления темноты. И хотя день близился к концу, оставшейся пары световых часов была достаточно, чтобы добраться до дома Атреи и, если она там…

Что именно он собирался делать, когда найдет сестру имана, Регарди еще не решил. Сейчас это было неважно. Ему нужно было исправить ошибку, которую он допустил в полдень у колодца: не позволять ей больше никуда уходить.

Спуск в Ущелье показался до бесконечности долгим. Каменные ступени, вырезанные в скале, постоянно обманывали его, то уходя в сторону, то внезапно меняя высоту, и, если бы не веревка, натянутая вдоль всего спуска, он давно бы покатился вниз.

Еще не спустившись, Арлинг понял, что в доме, который, как и лестница, был вырублен в камне и уходил вглубь скалы, к чему-то готовились. И хотя у него был ответ на этот вопрос, он не хотел его принимать.

Обычно на площадке у подножья спуска всегда толпились люди, ожидавшие, когда их примет Зерге, которая считалась знахаркой и предсказательницей. Однако сейчас у подножья каменных ступеней было пусто.

Вход в дом тоже не охранялся. Регарди беспрепятственно прошел внутрь, уже заранее зная, что Атреи там нет. Тягуче-сладко пахло журависом, и он поспешно закрыл нос платком, чтобы не надышаться дурманом. Слуги-нарзиды изредка проскальзывали мимо, обращая на него не больше внимания, чем на клубы дыма, поднимавшиеся из курильниц. Они были густо расставлены по всем дому, словно хозяева задались целью выкурить из него пайриков, занесенных ветром из пустыни.