Дочь кардинала - Филиппа Грегори

Рождество у нас остается святым праздником, и в этот день мы ходим в церковь на несколько служб. Елизавета с опущенными глазами прелестно благочестива в зеленой вуали, наброшенной на ее волосы. Ричард возвращается из часовни вместе со мной, держа мою руку в своей.

– Ты устала, – говорит он.

Я устала от самой жизни.

– Нет, – отвечаю я. – Напротив, я с нетерпением ожидаю продолжения празднеств.

– Ходят неприятные слухи. Я не хочу, чтобы ты их слушала, потому что под ними нет оснований.

Я задерживаюсь, и свита позади нас останавливается.

– Оставьте нас, – бросаю я через плечо. Все тут же расходятся, только Елизавета бросает на меня такой взгляд, словно собралась меня ослушаться. Ричард качает головой, глядя на нее. Тогда она слегка приседает в реверансе, адресованном мне, и уходит.

– Что за слухи?

– Я же сказал, что не хочу, чтобы ты их слушала.

– Тогда мне лучше будет услышать их от тебя, чтобы не слушать никого другого.

– Хорошо. – Он пожимает плечами: – Говорят, что я собираюсь оставить тебя и жениться на принцессе Елизавете.

– Тогда твои постановочные ухаживания принесли желанный результат, – замечаю я. – Так это была постановка или ухаживания?

– И то, и другое, – мрачно отвечает он. – Я должен был дискредитировать ее, чтобы расстроить помолвку между ней и Тюдором. Он точно собирается напасть этой весной. Я должен был лишить его поддержки Йорков.

– Смотри, как бы ты сам не лишился поддержки Невиллов, – мрачно обрываю я его. – Я все еще дочь создателя королей, и на севере довольно много людей следует за тобой потому, что ты мой муж, а меня они любят. Даже сейчас там мое имя ценится выше любого другого. Они не станут хранить тебе верность, если решат, что ты мной пренебрегаешь.

– Я не забывал об этом и не забуду. – Он целует мне руку. – И я никогда не буду пренебрегать тобой. Ты мое сердце. Даже если ты перестала биться.

– Это был самый неприятный слух?

Он не отвечает. Потом все-таки говорит:

– Еще говорят об отравлении.

При упоминании оружия Елизаветы Вудвилл я замираю и останавливаюсь на месте.

– Кто говорит об отравлении?

– Так, сплетники на кухне. Собака подобрала остатки блюда, которое упало на пол, и сдохла. Ты же знаешь, как двор из мухи раздувает слона.

– И кому было приготовлено блюдо?

– Тебе.

Я ничего не говорю. Я ничего не чувствую, даже удивления. Вот уже долгие годы Елизавета Вудвилл была моим врагом, и даже сейчас, когда ей позволили жить в деревенском доме в Уилтшире, я чувствую на себе взгляд ее серых глаз, от которого у меня холодеет шея. Она никогда не перестанет относиться ко мне как к дочери человека, отнявшего жизнь у ее любимых отца и брата. Теперь к этому добавилось и то, что я – та, кто стоит на пути ее дочери. Если бы я умерла, то Ричард получил бы разрешение папы и женился бы на собственной племяннице. Дом Йорков бы объединился, а Вудвилл снова бы стала вдовствующей королевой и бабушкой следующего короля.

– Она ни перед чем не остановится, – тихо говорю я.

– Кто? – Ричард казался явно озадаченным.

– Елизавета Вудвилл. Полагаю, это ее подозревают в том, что она пыталась меня отравить?

Он разражается смехом, громким, таким знакомым и в последний раз звучавшим так давно. Он берет мою руку и целует пальцы.

– Нет, ее не подозревают, – говорит он. – Но это не имеет никакого значения. Я смогу тебя защитить и позабочусь о том, чтобы ты была в безопасности. Но ты должна отдохнуть, дорогая. Все говорят, что ты выглядишь уставшей.

– Я хорошо себя чувствую, – мрачно говорю я, а себе молча даю обещание: «Достаточно хорошо, чтобы не пустить на трон дочь этой женщины».

Вестминстерский дворец, Лондон

Январь, 1485 год

Сегодня двенадцатая ночь, день Крещения Господня, последний день долгих рождественских праздников, которые в этом году показались мне просто нескончаемыми. Я одеваюсь с особой тщательностью в платье из золотой и красной ткани, а Елизавета в платье, которое до мельчайших деталей повторяет мое собственное. Она следует за мной по пятам в тронный зал и становится за моей спиной, словно стараясь показать всем вокруг разительный контраст между старой королевой и молодой любовницей. Придворные показывают пьесу, посвященную рождественскому пиру и Крещению, а после вечер посвящен музыке и танцам. Ричард и Елизавета танцуют вместе и благодаря частой практике их движения выглядят слаженными. Она обладает грацией своей матери, никто не может отвести от нее глаз. Я вижу, как тепло обращается с ней Ричард, и задаюсь вопросом: что здесь ухаживание, а что – представление? Двенадцатая ночь обладает способностью бросать тени и менять очертания на предметах и явлениях, которые некогда казались знакомыми. Когда-то я была дочерью создателя королей, воспитанная с мыслью о том, что однажды стану одной из самых влиятельных дам в королевстве. Сейчас я королева. Это должно было бы удовлетворить отца и меня, но когда я думаю о том, какой ценой нам далось это достижение, мне кажется, что судьба нас жестоко обманула. Я улыбаюсь, чтобы все, кто находится со мной в одной комнате, знали, что я счастлива, что мой муж танцует со своей племянницей, не сводя глаз с ее вспыхивающего румянцем лица. Я должна показать всем, что я прекрасно себя чувствую и что постоянное добавление яда в мою еду, или питье, или духи, которыми орошают мои перчатки, не убивает меня день за днем.

Танец заканчивается, и король возвращается, чтобы сесть рядом со мной. Елизавета уходит поболтать со своими сестрами. На этом последнем пиршестве в ознаменование завершения празднеств у меня и у Ричарда на головах короны, чтобы напомнить людям, что мы король и королева Англии. Рядом с нами открывается дверь, и входит гонец, протягивая Ричарду один-единственный лист бумаги. Он быстро читает, а затем кивает мне, словно бы ставка, которую он сделал в какой-то игре, выиграла.

– Что там?

Он отвечает очень тихо:

– Новости о Тюдоре. В этом году он обошелся без подтверждения своей помолвки. Этот раунд остается за мной. Он потерял йоркскую принцессу и поддержку Риверсов. – Он улыбается мне. – Он знает, что не может предъявить на нее права как на свою жену, потому что все убеждены в том, что она принадлежит мне, что она – моя шлюха. Я украл ее у него и вместе с ней тех, кто последует за ней.

Я смотрю в дальний конец комнаты, где Елизавета репетирует танец со своими сестрами, нетерпеливо ожидая, когда же снова зазвучит музыка. Вокруг нее собрался кружок из молодых мужчин в надежде, что она с ними потанцует.

– Если она на всю страну теперь известна как порченый товар, королевская лошадка, то ты ее уничтожил.

Он пожимает плечами:

– Если ты желаешь оказаться поближе к трону, то должен заплатить за это свою цену. И она об этом знает. А особенно хорошо об этом знает ее мать. И не только это…