"Абрамсы" в Химках. Книга 2. Позади Москва - Сергей Анисимов

— Петрова… — хрипло сказал он вслух. — Ты нас всех спасла…

Еще бегущие шаги, всего двое, из того же первого отделения. Все, кто справился.

— Как там?

— Там все…

Он только кивнул, продолжая оглядывать окружающее. Четверо раненых — плохо, четверо целых или почти целых, считая его самого. Очереди за крупным краснокирпичным домом, отделяющим «их» двор от дальнего. Такие же шуршащие, как и эти, значит, это и есть знаменитая «М-16». Мог бы и раньше осознать, не надо было иметь много ума. И совсем не надо было его иметь, чтобы пойти на это, на ближний бой с профессионалами. Второй раз в жизни. Несмотря на все данные себе обещания. Несмотря на многолетние ночные кошмары после первого раза, не выбиваемые из головы ничем.

Николая трясло, причем трясло онемевшего, бесчувственного, как пьяного в ледяной воде.

— Э-э-х!

Костя наносит тяжелый, страшный удар вниз перед собой, в лежащего. Высокий, красивый, зрелый мужик в разорванном бронежилете успевает ухватить ствол «АК» обеими окровавленными ладонями, но удержать или увести его в сторону уже не может.

— Петрова, проверь моряка! Рядовой! Да, ты! Бери раненого.

Рядовой смотрит как баран, не понимая ничего. У этого штык не примкнут, но, как он дрался, Николай видел. Лучше бы не видел. Лучше бы не было этого ничего. Он сделал ровно то, чего поклялся не делать больше никогда. Пошел вперед, потому что остаться означало смерть. И все равно проиграл, потому что за минуту схватки они потеряли в полтора раза больше людей, чем взяли за жизни убитых. По его вине.

— Этого живьем?

— Нет.

Их было слишком мало для того, чтобы унести и своих раненых. Если бы не Вика… Если бы она не догадалась остаться позади, ведя точный огонь одиночными по их ходу… Было совершенно ясно, что все они остались бы здесь: и злые мальчишки, и он сам.

— А-а! Мама!.. Ну ма-ма-а!.. А-а…

Раненый плакал даже не просто от боли — от страдания. Промедол в бедро, через штанину. Жгут не нужен, нужно… Он забыл, что нужно, и сделал это просто руками, без участия головы. Стрельба приближалась снова, это отвлекало еще больше. Что все это означает, черт его?.. Для вертолетного десанта — мало, для разведгруппы — очень много. Для полноценного морского десанта… Это в Кронштадт-то?

Еще один тяжелораненый: двойное огнестрельное… Проникающее живота спереди… Естественно, проникающее, какое же еще? Шоковый. Куда его транспортировать? Как?

— Товарищ лейтенант, мы готовы.

— Сейчас.

— Товарищ лейтенант!

Голос был такой, что он все же обернулся. Бегущие фигуры на дальнем конце улицы, как в тоннеле. Черные, значит, свои моряки. Или не значит. Одна фигура падает, катится и застывает без движения. И это все без звука. Николай чуть повернул голову, но так и не услышал с той стороны ничего. Вытекающая из уха кровь свернулась и забила слух с правой стороны почти намертво. Легко отделался — если бы потерял сознание или даже ориентацию на секунду, то все. И это было бы облегчением, вот что здесь самое страшное.

Пульс под рукой вытянулся в нитку, «узелки» наполнения на ней стали реже, а потом ушли совсем. Через секунду раненый перестал дышать. Еще один. Который уже по счету за эти дни.

— Все, уходим.

— К подвалу?

— Нет, вперед и вправо.

Подхватив трех тяжелораненых на руки, четверо обвешанных оружием, покрытых копотью и засыхающей кровью людей поковыляли «вперед и вправо». Куда-то к центру города, где сплошные военные таблички у ворот. Где наверняка будут свои. Николай все больше склонялся к тому, что это действительно аэромобильный десант. Часть вертолетов посбивали, причем парочку даже на его глазах, вот силы и сравнялись чуточку… Есть ли в городе броня, если не считать закопанных на сходе с кольцевой дороги машин? Если да, она раскатает их в блин. Если нет… Курсанты и срочники понесут в городе потери, которые в разы превысят… То, что…

Думать было почти невозможно: не хватало кислорода, все сжирали мышцы. Думалось только урывками, кусками образов. Хотелось бросить оружие, по крайней мере чужое. Хотелось сбросить дважды за минуту спасший ему жизнь шлем. Кто бы мог подумать: не тонущая в воде хрень из пластикового волокна — и выдержала касательный удар малокалиберной пули — 5,56 мм, основной калибр натовской стрелковки. А так бы ему четверть головы оторвало, забрызгало бы мостовую малоценными докторскими мозгами…

— Сюда, в проход…

Сил не было даже кивнуть: раненый становился тяжелее с каждым десятком шагов, и начала мешать царапнутая нога. Последнюю минуту Николай уже рычал: так было хотя бы чуточку легче переставлять ноги под страшным грузом. Если война закончится… Когда-нибудь… Если он будет еще жив… В жизни не поднимет ничего, тяжелее шпателя… Будет отдыхать. Или, наоборот, наймется на стройку таскать мешки с цементом. Как в молодости. По тридцать килограммов, по две штуки разом. Вверх по лестнице, с песнями!..

Они ушли с простреливаемого пространства как раз вовремя: через считаные минуты в район обеих схваток подошла следующая взводная группа из состава того же 4-го эскадрона 73-го кавалерийского полка 82-й воздушно-десантной дивизии армии США. Так же как и большинство остальных групп, эта понесла потери еще на подходе к зоне высадки, причем неожиданно тяжелые. Командир их эскадрона «Гром с неба», 73-го кавалерийского, пропал без вести, и в эфире уже мелькнуло, что его машина была сбита не зенитной ракетой, как большинство остальных потерянных машин. Ее сбил русский истребитель. Первый лейтенант подумал, что если это было правдой, то это имело без преувеличения огромное значение. Даже один современный истребитель с опытным экипажем из одного или двух человек может на час изолировать этот чертов остров, русскую цитадель. На тот же час соответственно заблокировав все западные подходы ко второй русской столице…

Головной дозор рассыпался, и через секунду солдаты начали сигналить, подзывая остальных к себе. Бег по краю широкого тротуара был опасен: каждое зияющее окно впереди могло таить в себе стрелка. А вот и доказательство — тело под ногами; остановившийся на секунду капрал проверяет шею лежащего и тут же разгибается и бежит дальше. Еще несколько тел впереди, сразу много. Очень много. Это то, что им показали «картинкой сверху», и во что он не поверил. А потом их собственный дрон сшибли, и стало невозможным получить подтверждение. Значит, по старинке, ногами.

Головной дозор снова уходит вперед, и у них появляется время оглядеться. Тел больше дюжины, и на первый взгляд две трети из них — русские солдаты. На этот раз кадровые, в зеленом двуцветном камуфляже, в современных общевойсковых шлемах, со штурмовыми винтовками. О, господи… Первый лейтенант увидел, как рвет его людей, и едва не вытошнил всю свою желчь сам. Здесь дошло до ближнего боя… У двоих убитых русских — примкнутые штыки, один из них залит черной кровью с головы до ног: этот добрался до кого-то из его ребят. Или до нескольких. Оружия маловато, если считать оружие убитых русских. Матово блестящие лужи и лужицы под ногами, растоптанные гильзы, обрывки русских индпакетов. Ага, теперь ясно, что победители здесь все-таки были. И ясно, кто ими стал. Кадровые. Оказались в большинстве, реализовали преимущество в числе… Понятные слова, не передающие реальность даже отдаленно.